Я киваю:
– Просто мне этот свет говорит, что она может изменить что-то для стольких людей, скольких ни тебе, ни мне не коснуться.
– Ты бы сам на нее посмотрел, – говорит Бо Джеку, – тогда бы понял.
Джек переводит взгляд с него на меня. Я пытаюсь объяснить:
– Она как… как…
Мне не найти слов. Я отвожу взгляд от огня и в тот миг, пока не включилось ночное зрение, вижу одну только тьму. Потом одна за другой появляются звезды. Луна такая большая и яркая, что цвет у нее почти белый.
– Она как те единороги, – наконец говорю я Джеку. – В ней огонь, рядом с которым хорошо даже просто стоять. Он согревает душу.
Мы молчим. Бо наливает себе моего кофе, берет моего табачку из кисета и свертывает для всех по самокрутке, а Джек дает нам прикурить от своей «Зиппо».
– Это не Кода ли зажигалочка? – спрашивает Бо.
Джек кивает:
– Выиграл в карты… – Он задумчиво косится на Бо. – Кстати, о Коди: разве это не егоманидо-тевин?
– Был, – отзывается Бо. – Теперь он в другом месте – сплошное сияние солнца и цветы. Представь себе пустыню, где все кактусы вечно в цвету, а под ногами ковер золотистых маков и розовых кошачьих лапок.
Я улыбаюсь:
– Так он в самом деле влюблен?
Бо кивает.
– А как насчет тебя? – любопытствует Джек.
– Насчет меня? – повторяет Бо.
У него такой вид, что сразу ясно: он ушел в себя, оглядывается в далекое прошлое, которое, может быть, и не хочется вспоминать, но невольно вспоминаешь, задеваешь снова и снова, как незажившую ранку. Каждый раз сковыриваешь струп и не даешь ей затянуться.
Бо вздыхает:
– Мне сейчас как раз и нужно такое одинокое место. Я, надо полагать, в чем-то похож на Старуху. Чем больше выхожу во внешний мир, тем мне больнее. Только здесь и отдыхаю.
Джек поворачивается ко мне:
– Видишь, о чем я говорю? Вот почему мы должны остановить тех волчиц. Мало, что ли, того, что они творят с собой и своим миром? Может, там мы и не можем им помешать, но здесь сумеем.
– Закрыть для них двери сна, – задумываюсь я – так, чтобы они никогда не смогли вернуться.
Что я умею, так это открывать и закрывать двери духа. Должно быть, сказывается воронья кровь.
Джек качает головой. Следовало ожидать. Он ведь уже сказал, что считает нужным сделать.
– Нет, – говорит он. – С такими, как они, этого недостаточно. Надо с ними покончить.
– Бешеную собаку, – добавляет Бо, – нельзя оставлять в живых.
Я снова вспоминаю убитого единорога, темное пламя в глазах волков, терзающих труп, упивающихся горячей кровью.
– Наверно, ты прав, – неохотно признаю я. – Та волчица, что водит стаю, сильна. Закрой перед ней двери, и она найдет другие. – Мой взгляд упирается в лицо Джеку. – Но как нам их найти?Манидо-аки– огромный древний мир. В нем можно искать их до конца наших дней.
Джек снова качает головой.
– Нам их искать не придется, – говорит он. – Они сами нас найдут. Я видел по их глазам, когда мы отогнали их от добычи: прежде они не ведали о нашем существовании, но теперь, бьюсь об заклад, станут искать нас, чтобы попробовать, сладкая ли у нас кровь.
Человеческое лицо Бо, отхлебывавшего кофе из моей кружки, сменяется хищной усмешкой койота.
– И тогда мы с ними покончим, – говорит он. Я все думаю о тех волчицах. Было в них что-то беспокоящее, что-то знакомое, но я никак не соображу что. Знаю только, что старый трюизм снова подтверждается: если осложнение возможно, оно возникнет.
Все же я медленно склоняю голову, соглашаясь.
– Тогда мы с ними покончим, – повторяю я. Надеюсь только, что мы не повторяем вечную ошибку Коди, который делает то, что ему кажется правильным, а на самом деле только заваривает кашу еще круче и солонее.
Джилли
Ньюфорд, май 1999-го
Софи сама не знала, почему, стоило зайти разговору о стране снов, на нее нападало желание все отрицать. Ведь в глубине души она не сомневалась в ее существовании.