Тем временем старик подошел ближе, и я почувствовала, как запахло сеном. Он присел передо мной на корточки, сухой мозолистый палец приподнял подбородок, поворачивая мое лицо к свету.
Удивительно! Такая малышка Глазки, что тунбергранс на второй день цветения Реснички хлоп-хлоп, будто птичка-пчелка мель'саа над цветком кружится. Кожа, что лунный свет на созревающих плодах апэля
Друг мой, я ни слова не понял, как обычно проворчал отец.
Я восхищаюсь красотой твоего ребенка, Сатем. И как только у такого бесчувственного чурбана, как ты, мог родиться этот нежный цветочек?
Оэльрио пошла в мать, это очевидно.
И слава Великой! Дариа
Пицелиус, пожалуйста! Не надо о моей жене.
Где моя мамочка? оживилась я, переводя исполненный надежды взгляд с отца, на этого забавного деда.
Всхлипнула горестно Ханиссия.
Прости, покаянно произнес дед, и взгляд его зеленых, как весенняя трава, глаз вновь обратился ко мне:
Так как ты, говоришь, смогла выйти за защитный периметр?
Кустики расступились, и я прошла.
Кустики, усмехнувшись в густые усы, повторил за мной старик.
Я просто попросила Они всегда меня пропускают, ответила я уже не столь уверенно.
Язык ворочался во рту с трудом, будто не желая подчиняться. Глаза старика расплылись яркой зеленью, заслонив все прочее. Не видно стало ни отца, ни нянюшки Нисси. Сплошная зелень и узкие вертикальные зрачки арр'тхэллэ в ней
Они принялись ритмично расширяться и сужаться. Где-то далеко забили барабаны. Мне было непонятно это барабаны бьют, и зрачки расширяются им в такт, или наоборот?
Старик заговорил монотонно, но я не понимала ни слова, пока не провалилась в полное ничто, где не было ни звуков, ни завораживающей зелени
Поразительно! Впервые вижу столь незамутненное проявление энергии жизни во всех трех формах разом
И чего мне ждать? Каждый раз она выкидывает что-то новое. Она играет, не понимая, какие ей подвластны силы. Однажды она взбаламутит всю Чащу, тогда конец. Я ведь теневик, я не смогу это контролировать или остановить, Пицелиус!
Не переживай так, Сатем. Я наложил блок, твоя дочь не сможет использовать свою невероятную магию.
Постой! Она что, перестанет быть магом?!
Ну что ты! Я оставил допустимый минимум способностей. Хватит на бытовые нужды, старик скрипуче рассмеялся. Когда придет время, ждем ее в Академии. Я сниму блок, и мы научим твою дочь контролировать силу.
Не знаю, правильно ли мы поступаем, но спасибо.
Ты не всегда сможешь быть рядом, Сатем, а твоя дочь это грозное оружие в руках врага.
Я это прекрасно понимаю, недовольно отмахнулся отец.
Оружие следует хранить в ножнах, чтобы не порезаться, ответил ему дед.
Я попыталась открыть глаза и спросить, почему я вдруг оружие, но сон взял верх раньше
Глава 1
И оказался мир на грани гибели из-за той войны. И проснулась Великая Мать. Открыла глаза и поразилась увиденным. И воздела десницу, и пали новые боги к ногам Ее. И отворила Великая Мать уста и молвила слово. И покрылся мир дремучими лесами без конца и края. И рождали те леса зверей виданных и невиданных. И сжала Великая Мать в гневе десницу свою и лишила новых богов их силы. И велела им жить бок о бок с людьми и выживать в новом мире вместе. И стали зваться новые боги ллаэно и повели людей за собой сквозь Чащу
Пицелиус, «Война богов. Ллаэно»
Кабинет императорского советника
Сатем, у тебя еще есть пара часов до прибытия посольства из Файбарда.
Лорд Сатем Ллорг Яррант оторвался от карт, где делал пометки, и удивленно взглянул на собеседника. Тот смотрел в распахнутое окно, стоя спиной к советнику. Снаружи легкий ветерок играл среди листвы растущих поодаль деревьев, донося в кабинет запах листвы и свежести. Солнце пронизывало ажурные кроны, пели птахи.
Если ты о сведениях, доставленных разведгруппой Вердериона, то я с ними почти закончил
Где-то в кронах пронзительно вскрикнула потревоженная птица, и мужчина повернулся:
Я об Оэльрио, Сатем.
Прежде чем ответить, Лорд Яррант обвел утомленным взглядом кабинет.
Каждый завиток на резных подлокотниках кресел, каждый изгиб барельефов, украшающих потолок и десюдепорты над дверьми и большими, до самого пола, распахнутыми окнами, сквозил сдержанной роскошью. Стены, обтянутые зеленым шелком, украшали портреты видных государственных деятелей прошлого. Пара белоснежных бюстов в простенках между окон, и тяжелые шторы в тон стенам, окантованные по краю золотой оборкой и прихваченные такими же лентами. Толстый ковер на полу, отлично скрадывает звуки шагов, дабы слуги не отвлекали от работы.