Так оладьи или глаза?
Да всё вместе. Лучше вот угадай упражнение для растяжки ног (спортивное), шесть букв, ушла она от вопроса.
Шесть букв Шесть грустных букв, поморщился я от боли в паху и вспомнил Алину Кабаеву. Шпагат, ебись он колом!
Правильно. «Т» последняя совпала. И перестань ругаться ты же смог, я видела, усмехнулась она в мою сторону.
Да, я смог и у меня есть свидетели. А ещё растянутые связки иль мышцы, не знаю, но болит сильно. Впрочем, уже подействовало обезболивающее и мне тут в кресле вполне уютно с чаем и оладьями из кабачков.
Значит, всё не напрасно было. Утренний сон, работа, зарплата, трактир, таможенники в рубахах, драка, кусты, беседка, женщины из «Ремстройсервиса», фонтан и прощальный поцелуй Наташи бухгалтера. И чего это она думает, что я не женюсь. Дура она. Ничего в шпагатах не понимает.
Я шевельнулся в кресле и боль снова стрельнула от поясницы до пяток. Я малодушно застонал.
Ну, хватит. Хватит дёргаться. Расслабься, сейчас лекарство подействует, ласково сказала Алисия, положив кроссворд на столик. До свадьбы заживёт.
Она встала, подошла ко мне и наклонилась, чтобы поправить сползший плед. Я уже не мог поймать фокус и её лицо было размытым, словно между нами было стекло, по которому стекали капли дождя. И весь этот ночной мир, оладьи и соловьи плыли вокруг меня, словно привидения.
А ты выйдешь за меня? спросил я поспешно, чувствуя приближение сна, в котором уже не будет искусственных спутников и дурацких размышлений о Боге и Земле.
Конечно выйду. Спи давай, поздно уже услышал я милые слова, но не поверил им.
Впрочем, какая разница. Завтра на работу не идти и если я не забуду, то может Чего там Если не за
Сушки
Я вам о любви обещал рассказать. Ну помните, когда фура с мужем-дальнобойщиком в рейс отвалит и Люда, заведующая по учебной части, с мелированными волосами и глазами, как у косули, встретит меня в шёлковом халатике. Не помните? А я всё равно расскажу.
Не знаю, той ли вы любви ждёте Или вообще, всем похуй, что там люди друг другу в души наваливают. Но зато потом волнения всякие, порывы, трепет и танцы в лунных отражениях. Да у любого поэта спросите!
А вот я, после разговора с приятелем Аркашей, стоял на тёмной улице и думал об унитазе, который ему гости свернули. Зачем мне идти в эту весёлую квартиру, полную хищных дам и песен Макса Фадеева? Ну, вот вы бы пошли? Верю, вы бы пошли. И я бы пошёл, но мне помешал тот доходяга с крыльями за спиной. Выскочил, подлец, прямо из-за пушистой туи и руками замахал, словно глухонемой.
Уйди, кто ты там! Я путь свой продолжу, сказал я ему.
Твой путь полное говно, Беспяткин. Все твои пути паскудно пахнут, крикнул он мне и мечтательно втянул воздух широкими ноздрями.
Я тоже понюхал, чем вокруг меня пахнет. Аромат горелой изоляции где-то цветмет обжигают. Да, есть такое. Откуда-то потянуло жареным мясом со специями. Руки я нюхать не стал чтобы волшебство не испортить.
Всё как обычно капитализм, ответил я ангелу.
Нет, не всё. И не капитализм. Есть тихие места в этом мире, а в них ждут тебя с чашкой зелёного чая и сушками, пропел он мне как-то подозрительно.
И без водки?
Без водки.
Сушки?
Сушки.
Тут же пропал он, как икота. Вот был и нету.
Я увидел, что шнурок у меня развязан. Пока завязывал его, внезапно вспомнил о той, которая регент в церкви псалмы распевает, иль что там нынче поют. Подумал я о тишине; о квартире, убранной пылесосом; о столике в кухне с «ночным светом» и о плетёной вазе с сушками и зефирами. Да, там точно есть зелёный чай! Там никто ломать унитазы не будет и Фадеева не слушает. Но ждут ли меня? Нужен ли я регенту с красивым именем Алла? Вот сейчас и проверим. Только ночной звонок выявит настоящую, как там её Да ладно. И я позвонил. Ответ был пугающим, на первом гудке.
Привет, Беспяткин!
Здравствуй Алла.
Всё по улицам бродишь?
Нет, то есть да.
Приходи.
Я адрес не знаю.
Торговая три, квартира десять, второй этаж
И разговор прервался. Хотел я удивиться, но передумал. Ведь было же сказано ранее, как всё произойдёт. Как-то так. И пошёл я от греховных помыслов к умеренным соблазнам. И пути мои уже не пахли говном, хоть и далеки были, сложны топографически и порой во тьме терялись.