Они нашли вирус. Это оказался не хантавирус и не вирус АЧЛ. Это было что-то совсем новое; микроскопист AAHL раньше таких вирусов не видел, но размером и формой они напоминали представителей семейства пара-миксовирусов. Этот новый вирус отличался от известных парамиксовиру-сов двойным рядом шипиков. Другие ученые из AAHL секвенировали часть вирусного генома и, введя последовательность в огромную базу данных вирусов, обнаружили слабое совпадение с одной из подгрупп парамиксо-вирусов. Визуальные впечатления микроскописта, похоже, подтвердились. Совпадение обнаружилось с морбилливирусами, группой, в которую входят вирусы чумы копытных и чумы плотоядных, а также вирус человеческой кори. Таким образом, новый образец из Хендры был классифицирован и получил имя, основанное на предварительной идентификации: морбил-ливирус лошадей (equine morbillivirus, EMV), или, грубо говоря, лошадиная корь.
Примерно в это же время специалисты AAHL провели анализ образцов тканей, взятых из почки Вика Рейла во время вскрытия. В этом образце тоже обнаружился точно такой же вирус, что подтвердило, что морбил-ливирус лошадей поражает не только лошадей. Позже, когда выяснилось, насколько же этот вирус уникален, от названия EMV отказались, и микроб получил название по месту, где его обнаружили: вирус Хендра.
Обнаружение нового вируса стало лишь первым шагом для разрешения загадки Хендры, не говоря уж о понимании болезни в целом. Второй шаг найти, где прячется этот вирус. Где он существовал, пока не начал убивать лошадей и людей? Ну, а дальше следовал третий шаг и новая группа вопросов: как вирус выбрался из своего тайного укрытия? Почему здесь? Почему сейчас?
После нашего первого разговора в одном из кафе Хендры Питер Рид отвез меня на несколько миль к юго-востоку, через реку Брисбен, на то самое пастбище, где заболела Драма-Сириз. Оно располагалось в районе Кэннон-Хилл, который когда-то был пасторальной равниной, окруженной городом, а сейчас превратился в процветающий пригород чуть в стороне от шоссе M1. Бывшее пастбище застроено домами на аккуратных прямых улочках. От прежнего пейзажа не осталось почти ничего. Но в конце одной улицы был перекресток с круговым движением, который назывался «площадью Каллиопы». Посреди него стояло старое дерево крупнолистый фикус, под которым кобыла, должно быть, пряталась от свирепого субтропического австралийского солнца.
Вот оно, сказал Рид. Вот это чертово дерево.
Он имел в виду, что именно на нем собирались летучие мыши.
3Инфекционные болезни окружают нас повсюду. Инфекционные болезни это своеобразный натуральный цемент, который скрепляет одно существо с другим, один вид с другим в сложных биофизических структурах, которые мы называем экосистемами. Это один из базовых процессов, изучаемых экологами, вместе с хищничеством, конкуренцией, разложением и фотосинтезом. Хищники сравнительно крупные создания, которые поедают добычу снаружи. Патогены (болезнетворные микробы, в том числе вирусы) сравнительно мелкие создания, которые поедают добычу изнутри. Инфекционные болезни могут казаться ужасными и отвратительными, но в обычных условиях они так же естественны, как то, что львы делают с антилопами-гну и зебрами, а совы с мышами.
Но условия не всегда бывают обычными.
Точно так же, как и у хищников, у патогенов есть «любимые» жертвы, к которым они привыкли. Лев может иногда повести себя неожиданным образом, скажем, убить корову вместо антилопы или человека вместо зебры, и точно так же и патоген способен найти для себя новую цель. Может произойти любая случайность или аберрация. Обстоятельства меняются, а вместе с ними меняются потребности и возможности. Когда патоген перепрыгивает с животного на человека и ему удается обосноваться в организме, вызвав болезнь или даже смерть, результат такого «прыжка» называется зоонозом.
Зооноз это довольно специфический термин, неизвестный большинству людей, но он помогает прояснить биологические сложности, которые стоят за зловещими заголовками о свином гриппе, птичьем гриппе, SARS и прочих новых болезнях в целом, угрозе глобальной пандемии. Он помогает нам понять, почему медицине и здравоохранению удается победить одни ужасные заболевания, вроде оспы и полиомиелита, но не удается справиться с другими ужасными заболеваниями, например, лихорадкой денге или желтой лихорадкой. Он сообщает нам кое-что важное о происхождении СПИДа. Это слово будущего, которое будет часто звучать в XXI веке.