Все свои часы он переводил немного вперед, чтобы всегда иметь запас времени. Он взял нож с тонким изогнутым лезвием, и оно зловеще блеснуло, будто в напоминание о бесчисленных пытках и кромсаниях. (Собственно говоря, предназначался нож для чистки рыбы, и рукоятка была размечена в дюймах, чтобы вы могли измерить каждую рыбину своего улова.) Магеллан дернул цепь, проверяя, замкнул ли железный браслет на запястье девушки (она вновь содрогнулась), и неторопливо, бережно, любовно прижал лезвие к ее коже. Принцесса Глория закрыла глаза. Оба амбала наклонились вперед, чтобы ничего не упустить. Раздался стук в дверь.
Они все заморгали и посмотрели на дверь.
Собственно, это был не совсем стук. Прозвучал он оглушительнее и грознее обычного стука. И более проникновенно. Это был звук могучего удара боевым обоюдоострым топором по дубовой двери. И, рассеивая последние сомнения, из трещины в филенке высунулся верхний край топора. А затем исчез на глазах ошеломленных злодеев, и секунду спустя от второго сокрушающего удара превращенная в щепу дверь повисла на петлях. За ударом последовал не менее могучий пинок, и в каморку с уверенностью, питаемой добродетелями и праведностью, вступила высокая фигура атлетического сложения.
— Принц Шарм! — вскричала принцесса Глория тоном, в котором узнавание сочеталось с обожанием и облегчением.
— Принц Шарм… — эхом отозвались амбалы, хотя и не так радостно, как принцесса.
— Елки зеленые! — сказал Магеллан.
Принц Шарм одарил принцессу улыбкой, предназначенной успокоить ее, и она успокоилась. Улыбка у него была потрясающая. Глория почувствовала, как по ее телу до кончиков ногтей на ногах прокатилась жаркая волна. Принц был совсем юный, семнадцатилетний, и его золотые волосы ниспадали на плечи пышными кудрями — плод часовой возни с железным прутом для завивки. Его сапоги блестели как зеркало, усердно начищенные свиным жиром. Правая рука небрежно лежала на рукояти меча, на пальце левой руки сверкал золотой перстень с королевской печаткой. Открытый ворот шелковой рубашки позволял увидеть легкие завитки белокурых волос на четкой лепке грудных мышц, а с широких плеч струился плащ на шелковой подкладке. Его безбородое лицо дышало мальчишеским шармом и задором, но глаза были серыми, как зимнее небо, и столь же холодными, когда он обратил их на колдуна.
— А, Магги, привет! Что это ты затеял?
— Попрошу не обзывать меня Магги, — огрызнулся колдун и тут же рассердился на себя за то, что позволил этому желторотому мальчишке рассердить его.
— Знаешь, тебе ведь ни за что не удалить пятна крови со стола из белой сосны.
— Что ты мелешь? Это бук! Я заплатил за него сорок шиллингов! — И Магеллан рассердился еще пуще из-за того, что позволил вовлечь себя в этот дурацкий спор ни о чем.
— Сосна, — сказал принц, небрежно подошел к столу и поскреб его кинжалом, обнажив белую полоску. — Видишь? Покрашен морилкой. — Он подмигнул принцессе. Она хихикнула.
Этого Магеллан стерпеть не мог. Он был великим и могучим колдуном, которого страшилась вся страна, и никакому молокососу не сделать из него дурака в его же собственном замке! Принц он там или не принц.
— Убейте его! — рявкнул он. Рефлекторно его прихвостни выхватили мечи и устремились на Шарма. Но тут же благоразумие взяло верх над доблестью, и, сделав шаг, оба разом остановились, уже подняв ногу для второго шага.
— Э… шеф, — сказал один. — Он же… э… сами знаете. Он же ПРИНЦ ШАРМ!
Принц подышал на ногти и пополировал их о рубашку. Его меч все еще покоился в ножнах.
— Кончай с ним, — огрызнулся колдун. — Да и что он такое? А вас двое.
Его прислужник кивнул, сглотнул и прыгнул вперед, занося меч для удара. Но так и не ударил.
Принц был быстр как ртуть.