Возможно, оно станет ярче. Но возможно также, что снова пойдёт дождь. Эльфы не испытывали перед погодой такого благоговения, как люди, беспокоящиеся о своих посевах. Подобно деревьям, камням или живущим в дуплах белкам, они не заботились о том, чтобы управлять природой. Именно поэтому они и исчезли.
Движение у кромки леса привлекло её внимание.
Ллэндон, король Высоких эльфов, был уже на коне. Слуга протянул Ллиэн поводья её лошади, и эльфийка вскочила на неё одним прыжком. Эльфы всегда ездили верхом без седла, шпор и хлыстов. Они знали язык домашних животных, а некоторые из них – и язык диких зверей, но только рыжих. Ллэндон склонился к холке своего коня, огромного буланого жеребца, чья грива ниспадала почти до самой земли.
– Отвези нас в Лот, – прошептал он коню на ухо.
Десять эльфов и девять лошадей последовали за ним. Кроме Блориана и Дориана, братьев-близнецов королевы, здесь были Кевин-лучник; Рассуль, друг Ллэндона, правитель серых эльфов, живущих на болотах, почти никогда не покидавший их; Ассан, его подданный; Амлин, менестрель; Лилиан, жонглёр – всегда нужно опасаться эльфов, выдающих себя за бродячих артистов, – и наконец, Тилль-следопыт, который шёл пешком, рядом с ним бежала собака, а над головой летел сокол.
Эльфы ехали в молчании, предоставив своим коням следовать за Ламом – белым жеребцом Ллэндона. Потом Амлин взял свою скрипку и запел песню о Великих Табунах, которую очень любили лошади. Она звучала в их ушах как обещание отдыха в тёплом стойле. Песня рассказывала о древних временах, о бесконечных зелёных лугах, где старые и молодые кони всех мастей щипали божью траву…
Тилль-следопыт послал вперёд своего сокола указывать дорогу. После часа езды резкий крик птицы заставил эльфов очнуться от мягко-меланхоличного напева: впереди показались башни Лота.
Подъехав к воротам города, эльфы спешились и отпустили коней пастись, сняв с них поводья. Люди слишком любили лошадей, чтобы Лам и другие кони оставались в безопасности на улицах Лота.
– Повелитель Ллэндон, да пребудет с вами мир!
С трудом приноровляясь к лёгкой размашистой поступи эльфов, глашатай почти бежал рядом с ними, рассказывая о прибытии короля Болдуина и о проведении Великого Совета.
– Так Болдуин и в самом деле явился самолично? – задумчиво произнёс Ллэндон. – Ни один гном по доброй воле не покинет своей горы. Чего же он хочет?
– Не знаю, повелитель, – отвечал глашатай, понизив голос. – Но вид у него очень хмурый.
– Ну и что с того? – весело сказал Рассуль, хлопая Ллэндона по плечу. – У гномов всегда хмурый вид!
Эльфы беззаботно расхохотались и исчезли в отведённом для них дворцовом крыле, по разумной предосторожности наиболее удалённом от покоев гномов.
Глашатай покачал головой, всерьёз обеспокоенный тем, какой оборот принимают события, и отправился предупредить короля Пеллегуна. Погружённый в свои мысли, он не заметил громадной фигуры воина-варвара, стоявшего в тени. Тот дал ему пройти, потом медленно вышел на свет и проводил взглядом.
Облачённые в железные доспехи и длинные кожаные кольчуги с чередующимися полосами королевских цветов – белого и голубого, – двенадцать рыцарей собрались в зале Великого Совета. Они составляли личную королевскую стражу и вместе с королём должны были занять места вокруг стола. Все были людьми благородного происхождения, выходцами из семей, которые ещё в Древние времена получили титулы Друзей эльфов, а также Соратников – такое звание давали своим союзникам воинственные гномы.
Некоторые вполголоса разговаривали, другие играли в кости, но Утёр и Родерик, самые молодые, стояли у единственного в комнате окна и смотрели на улицу – казалось, им передалось уныние пасмурного дождливого дня.