Извращенцу оказывается не я нужен, а мой прикид. Ну, и забирай, не жалко, новый куплю. Только трусы оставь и документы. Эй, урод, трусы мои тебе зачем?!
Удар по кумполу.
Темень.
Мне надо делать трепанацию черепа. Срочно. А наркоза нет. Закончился. Во влип…
— Ничего, мы и без наркоза обойдемся, — изуверски улыбается доктор. Брюхо его горбатится под зеленым халатом пивным бочонком или девятым месяцем. — Применим современную технологию. Можем западную, можем восточную. Больной, вы что предпочитаете?
Я невразумительно мычу, пока мои руки привязывают к шесту.
— Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается, — басом хохочет жирнопузый.
Появляется еще один персонаж. Старик азиатской наружности, упакованный в костюм нинзи. Но костюмчик не черный, а темно-зеленый. В руках старика длинный шнурок. Извивается в пальцах, как живой.
— Это наш главный анестезиолог, — говорит пузан. Старик кланяется. — Багдадский душитель.
— Потрошитель? — я зачем-то тяну время.
— Потрошитель вам не нужен. Аппендицит мы уже удалили. Или вы еще что-то отрезать хотите? Так мы завсегда, с радостью! — ижирдяй скалится так, словно вместе с аппендиксом удалил мне еще кое-что, чтоб танцевать не мешало. — А это вот его помощник — Ватсон Лондонский.
У мужика короткие рыжеватые усы, бледная, как в конце зимы, кожа и древний прикид. Не иначе как прошлого века. И тоже зеленого цвета. На голове панама-котелок, в руках дубинка. Конкретная такая дубинка. Пацаны в форме с такими по улице ходят.
Пока я разглядываю помощника (чьего я так и не понял), он снимает шляпу, кивает и опять напяливает ее на голову.
— Ватсон… — Имечко кажется знакомым. — Тот самый?
— Да. Из семьи потомственных палачей и анестезиологов. Мой отец мог пощупать голову больного, а потом так ударить, что тот приходил в себя в указанное время.
— Точно-точно, — радостно тараторит толстый. — Скажу, операция продлится до трех часов, так в три десять больной уже моргает.
— А сейчас он где? Отец…
— Вместо своего отца работает. Палачом.
— Семейная традиция, что вы хотите?…
Достал меня толстопузый со своим юмором. Чего я хочу? Домой хочу. А все это — чтоб только сном было. И исчезло, когда проснусь.
— Ну, вот и познакомились с нашей бригадой. Теперь можно и приступать…
— Подождите! А он что?… — киваю на старика.
— Он? Такой же виртуоз, как отец Ватсона. Только с удавкой. Считает, что так гуманнее. Его метод подходит всем, даже детям и беременным. И он не щупает пациента, а смотрит ему в глаза. Я лично лечу свои зубы только под восточной анестезией. Так что выбираем?
Ватсон хлопает дубинкой об ладонь. От размеренных шлепков меня передернуло. Посмотрел на азиата. И не подозревал, что во мне такой любитель Востока живет.
— Хороший выбор…
Это было последнее, что я услышал.
В глазах резко потемнело.
А потом пришла боль. Какой-то урод лупит меня по морде. Левая щека, правая, левая, правая… Блин, и когда ж ему надоест?
Открывать глаза не хочется. Чего, операция уже закончилась? Что-то очень быстро. Уберите от меня этого придурка и повторите все еще раз.
Глаза все-таки пришлось открыть. Кто-то настойчиво трясет меня за плечо.
— Блин, какого?…
— Просыпайтесь, Алексей Тимофеич! Просыпайтесь!…
— Ну?…
— Вы проснулись?
— Угу.
— Нужно срочно в операционную…
— Ну?…
— Черепная травма.
— Угу.
— Клиента уже готовят, а…
— Ну-ну!…
— Анестезиолог заболел.
— Угу.
— И анестезии мало.
— Что опять?!
Я, кажется, начинаю просыпаться.
— Что делать будем, Алексей Тимофеич?
— Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается, — повторяю знакомые слова.
— Что?! Что вы сказали?…
Вижу изумленное лицо старшей сестры и окончательно просыпаюсь.
— Шутка, Семеновна, шутка. Идем в операционную.