Он быстро учился, но учиться надо было слишком многому. Они работали, не покладая рук. Времени для разговоров теперь почти не оставалось. Вечером они садились вместе ужинать, ложились в постель, засыпали, поднимались на рассвете – и так день за днем, словно белки в колесе.
– Привет, мать, – сказал худенький паренек, стоявший у ворот фермы.
Тенар решила, что это старший сын Ларк, и сухо спросила:
– Чего тебе, мальчик?
Затем она пригляделась к нему, атакуемая со всех сторон пищащими цыплятами и крякающими утками.
– Спарк! – вскрикнула она и бросилась к нему, насмерть перепугав домашнюю птицу.
– Ладно, ладно, – сказал он. – Только не надо нежностей.
Он позволил ей обнять себя и погладить по лицу. Затем он вошел в дом и уселся за стол в кухне.
– Ты обедал? Виделся ли ты с Эппл?
– Я, пожалуй, поел бы.
Она стала рыться в избитой продуктами кладовой.
– На каком корабле ты плаваешь? По-прежнему на «Чайке»?
– Нет.
Пауза.
– Моего корабля больше нет.
Она в ужасе обернулась к нему.
– Затонул?
– Нет.
Он невесело улыбнулся.
– Команда распалась. Ее разогнали люди Короля.
– Но... это же не было пиратское судно...
– Нет.
– Тогда почему...
– Говорят, они хотели отобрать какие-то товары, а капитан воспротивился, – неохотно ответил Спарк. Он всегда был таким тощим, однако сейчас выглядел старше своих лет из-за продубленной солнцем кожи и длинных прямых волос, обрамлявших узкое длинное лицо, похожее на лицо Флинта, только еще уже и жестче.
– Где отец? – спросил он.
Тенар окаменела.
– Ты не заходил к Эппл?
– Нет, – сказал он безразлично.
– Флинт умер уже три года назад, – объяснила она. – От удара. Среди полей... прямо на тропинке, ведущей к овечьему загону. Его нашел Клирбрук. Прошло уже три года.
Спарк промолчал. Он либо не знал, что сказать, либо ему просто нечего было сказать.
Тенар поставила перед ним тарелку с едой. Он так набросился на пищу, что она тут же подставила еще одну тарелку.
– Когда ты в последний раз ел?
Он пожал плечами, продолжая жевать.
Она села за стол напротив него. Мягкий свет теплого весеннего солнца, струившийся сквозь низкое окошко, освещал стол и играл на начищенной медной решетке очага.
Наконец Спарк отодвинул тарелку.
– Так кто приглядывал за фермой? – спросил он.
– А почему это тебя интересует, сынок? – вежливо, но довольно сухо переспросила Тенар.
– Она же моя, – ответил он ей так же сухо.
Через пару минут Тенар поднялась и убрала со стола грязные тарелки.
– Да, это так.
– Ты, конечно, можешь остаться, – сказал явно смущенный Спарк, довольно неуклюже пытаясь обратить все в шутку. Однако он был не из породы шутников. – Старик Клирбрук все еще здесь?
– Они все здесь. И еще мужчина, которого зовут Ястреб, и ребенок, которого я взяла к себе. Эти двое живут здесь, в доме. Тебе придется спать на чердаке. Я приставлю лестницу.
Она вновь повернулась к нему лицом.
– Ты ведь будешь жить теперь здесь?
– Может быть.
Именно так Флинт отвечал на многие ее вопросы все двадцать с лишним лет их совместной жизни. Он специально не говорил ни «да», ни «нет», отрицая тем самым ее право задавать вопросы, а также считая, что ее неведение развязывает ему руки. Однако это выхолощенная, вымученная свобода, подумала она.
– Бедненький, – сказала Тенар. – Команду твоего судна разогнали, отец твой умер, а в доме – незнакомцы, и все в один день. Тебе нужно какое-то время, чтобы привыкнуть ко всему этому. Извини меня, сынок. Но я на самом деле рада, что ты вернулся. Я часто думала о тебе, особенно долгими зимами, или когда за окном бушевала гроза.
Спарк промолчал. Ему нечего было предложить ей, а принять от нее что-то он был не в состоянии. Он отодвинул стул и собрался было встать, но тут в кухню вошла Ферру.