– Теперь, когда господина Огиона не стало, не продашь ли ты его коз?
– Возможно, – уклончиво ответила Тенар. Она уже задумывалась над тем, на что они будут жить, если решат остаться в Ре Альби. Огиона, как и любого другого волшебника, содержали люди, которым он служил верой и правдой, отдавая им все свои силы и все мастерство. А старого мага почитал весь Гонт. Стоило ему только попросить, и он тут же получил бы все, в чем нуждался. Люди с радостью исполнили бы любую его просьбу, ибо расположение мага дорого стоит, да ему никогда и не приходилось просить. Более того, он вынужден был отсылать обратно горы пищи, одеяний, инструментов и всевозможной домашней утвари всех видов и расцветок, которые ему приносили или просто оставляли на пороге его дома.
– Что же мне со всем этим делать? – растерянно спрашивал он, держа в руках выводок негодующе пищащих цыплят, рулоны материи или горшочки с маринованной свеклой.
Но у Тенар, в одночасье собравшейся и покинувшей Срединную Долину, не было времени на то, чтобы собраться с мыслями и подумать, как долго она собирается отсутствовать. Тенар даже не захватила с собой заначку Флинта – семь кусочков кости. В их деревне за деньги покупали лишь землю и домашний скот, а также рассчитывались ими с торговцами из Порт-Гонта, снабжавшими мехом пеллави и шелками с Лорбанери богатых фермеров и знать Гонта. Ферма Флинта полностью обеспечивала ее и Ферру едой и одеждой, в отличие от шести коз и маленького огорода, которые Огион завел скорее ради собственного удовольствия, чем по суровой необходимости. До сих пор Тенар жила за счет кладовой, щедрости жителей деревни, подкармливающих ее из уважения к памяти старого мага, и великодушия тетушки Мосс. Не далее, как вчера, старая ведьма сказала:
– Дорогуша, у моей несушки вылупились цыплята. Я дам тебе троечку, когда они подрастут. Маг не держал кур, говорил, что от них много шума и мало толку, но дом не дом, если у дверей не копошатся куры, разве не так?
И впрямь, дверь дома Мосс всегда была открыта для кур, они спали на ее кровати, и ими пропахла и без того вонючая, задымленная комната.
– Тут есть одна годовалая белая в пятнах козочка, которая, когда подрастет, будет давать хорошие надои, – сказала Тенар остролицему человечку.
– Я имел в виду все стадо, – уточнил он. – Если это возможно. У вас же всего пять или шесть коз, не так ли?
– Шесть. Если вы хотите взглянуть на них, то они пасутся вон там, на лужку.
– Я так и поступлю.
Но он не сдвинулся с места. Со стороны хозяйки особого рвения тоже, конечно, не наблюдалось.
– Вы не видели, как в бухту входил большой корабль? – спросил он.
Окна дома Огиона глядели на северо-запад и оттуда были видны лишь Боевые Утесы – скалы, защищавшие вход в гавань. Но в самой деревне с нескольких мест просматривалась извилистая тропинка, ведущая в Порт-Гонт, а также доки и вся гавань. Наблюдение за кораблями велось в Ре Альби с завидной регулярностью. На скамеечке у кузницы, с которой открывался самый лучший вид, всегда сидели несколько стариков, и хотя те за всю свою жизнь, возможно, ни разу не преодолевали пятнадцать миль извилистой тропинки, ведущей к Порт-Гонту, они воспринимали прибытие и отплытие кораблей как странный, но привычный спектакль, разыгрываемый исключительно для того, чтобы развлечь их.
– Сынишка кузнеца утверждает, что корабль с Хавнора. Мальчонка спускался в Порт прикупить заготовок и вернулся вчера поздно вечером. Говорит, что видел огромный корабль из Великого Порта Хавнора.
Возможно, он заговорил об этом, дабы у нее не было времени подумать над тем, какую цену запросить за коз, а лукавинка в его взоре объяснялась просто природной хитростью торговца.