Так и есть, услышала я свой голос. Но пока совсем немного. Всего лишь экспериментальный материал.
Теперь ты широко улыбалась, глядя прямо на меня. Я не могла ошибаться. Я ощущала совершенно точно мощнейший поток энергии, проходящий между нами. Я была уверена, что ты тоже это почувствовала.
О, скоро ты будешь работать над настоящими фильмами. Я знаю, так оно и будет. Я всегда в тебя верила.
Твоя рука все еще лежала на моей, крепко сжимая ее. А затем как будто опустился занавес, и перед нами показалась сцена. Это был мой сон мы с тобой на диване. Рядом с нами настольная лампа с основанием из медных змей. И орхидея. Я подняла взгляд и увидела на стене над нами акварельные картины с изображенными на них кардиналами и палатками в пустыне. На тебе было платье, усыпанное стразами, на мне фиолетово-черное платье-футляр, разделенное белой полосой, будто кинжалом. Моргнув, я обнаружила, что ты все еще была там со мной и смотрела на меня, как бы ожидая, что я все тебе расскажу.
Я поведала тебе о своем сне. О непослушных кнопках на телефоне, об улочках нашего города, особняке, вымощенном камнем, и плюще. Остановив свой рассказ о нашей безумной встрече во сне на том моменте, когда ты открыла дверь, я увидела в твоих глазах слово «да». Ты знала. Твоя рука все еще крепко сжимала мою, и твой взгляд блуждал по моему лицу. Я закончила свой рассказ про диванчик, лампу, изображение кардиналов, указала на окружающие нас вещи. Ты смотрела на меня, кивая головой в знак подтверждения. Мое сердце бешено стучало.
Это потрясающе, Эбби. Это просто потрясающе.
Я надеялась услышать от тебя, что мы видели один и тот же сон, будто обе являлись его наблюдателями. Но вдруг твой взгляд стал каким-то рассеянным и не таким глубоким. Отпустив мою руку, ты прикоснулась ладонью к журнальному столику и стоящей на нем медной лампе. Ты уже не слушала меня, погружаясь глубоко в свои мысли.
Внезапно повернувшись ко мне, ты сказала:
Послушай, Эбби, если ты когда-нибудь окажешься в Лос-Анджелесе, позвони мне. Мы просто обязаны хорошо повеселиться.
Я бы хотела когда-нибудь там побывать, ответила я, делая глоток воздуха.
А ну-ка, дай мне свой телефон, промолвила ты. Когда я протянула тебе свой старый раскладной телефон, ты рассмеялась. А я смотрела, как ты набираешь комбинацию цифр, будто секретный код из моего сна. Пообещай, что этот номер телефона останется только у тебя, хорошо? Мне уже приходилось менять его дважды.
Мы встали с дивана, и, удерживая равновесие, ты коснулась моего плеча. Взглянув на меня, казалось, еще более пристально и осторожно, ты спросила:
Эбби, помнишь, что я написала в твоем выпускном альбоме?
Я пыталась произнести: «Конечно помню. Я все еще люблю тебя», но эти слова не могли пробиться в сознание.
Это действительно то, что я хотела сказать, неразборчиво пробормотала ты. Я надеюсь, когда-нибудь мы снова будем близки.
Еще какое-то время мы стояли там, в окружении обоев с беспорядочным цветочным орнаментом. На доли секунды это превратилось в место действия из фильма в стиле Перрена, снятого по нашему совместному с ним замыслу, с тобой в главной роли, с использованием декораций, полностью костюмированного и такого доступного для моего чувственного, медленного, полного любви анализа, прежде чем пленка раскрутилась и затрещала.
Эбби, послышался голос Кристи, вошедшей в комнату, пойдем. Все закрывается.
И она увела меня в ночь.
На следующий день после встречи выпускников мы собрались на семейный ужин в честь Дня Благодарения. Снова почувствовав прилив алкоголя в крови, я плюхнулась на стул. В голове стучало так, словно там работал крошечный метроном. Сказка, случившаяся прошлой ночью, внезапно закончилась. Вместо того чтобы уютно сидеть с тобой на диванчике, я была зажата между своими родителями за старым пластиковым столом с въевшейся под металлической кромкой грязью. Вместо индейки на тарелке фирмы «Корэлль»[12] красовалась курица-гриль. Когда мой отец закончил бормотать слова благодарения, заговорила мама, как если бы она находилась перед слушателями.
И, Господи, спасибо, что присмотрел за нашей дочерью. Мы благодарны за то, что Эбби в безопасности.
Аминь, пробурчал отец, начав разделывать курицу. Ты сказала, что позвонишь, если будешь дома после полуночи. Я уверен, что ты понимаешь беспокойство своей матери, зная все обстоятельства.