Вряд ли судмедэксперт сказал это с умыслом, но лицо Кременцовой изобразило такое неудовольствие, что слегка усмехнуться посмел только Хусаинов. Если бы речь шла не об оторванном языке симпатичной женщины, он бы даже и рассмеялся, после чего услышал бы от своей помощницы просьбу подойти к зеркалу и расплакаться. Но сейчас ему было очень невесело и без зеркала.
А когда наступила смерть?
Да часов семь-восемь назад, ответил судмедэксперт, около полудня.
Юлька, за мной, скомандовал Хусаинов, и, взяв из вазы конфету, направился к входной двери. Проходя мимо усатого капитана, бросил ему:
Ты тоже.
Плотно прикрыв за собою дверь, которая от нажатия затрещала, три офицера спустились к почтовым ящикам и окошку на межэтажной площадке и закурили каждый свои.
Ну, что у тебя? спросил Алексей Григорьевич участкового.
Десять лет они тут живут, сказал капитан, ну, точнее, жили. Квартира досталась им от какой-то родственницы Артемьева, уж не помню, какой. Жили вполне тихо, хотя и пили. Ни от них, ни на них никаких сигналов никогда не было.
Она тоже квасила, что ли?
Да так, слегка, по-интеллигентному. Тем не менее, год назад из школы её попёрли. Она там русский язык и литературу преподавала.
А муж её где работает?
На Туполевском заводе, мастером. Вечерами пашет в фирме «Заря», неофициально. Начальник ему заказы, а он ему половину денег.
А что он делает?
По квартирам ходит карнизы вешает, люстры, зеркала, полки и всё такое.
Кивнув, Алексей Григорьевич удостоил своим вниманием Кременцову.
Что он тебе сказал интересного?
Что ушёл на работу в семь или даже раньше. Жена спала. Вернулся в семнадцать тридцать. Дверь была заперта. Ключ жены на месте. Ничего, вроде бы, не пропало.
Он хорошо смотрел?
Какое там хорошо! В истерике бился.
А третий ключ у них был?
Он точно не помнит.
Она ждала кого-нибудь?
Он не знает.
Он точно был весь день на работе?
Да, я проверила.
Дверь семьдесят четвёртой снова открылась. Вышел врач с саквояжем. Спускаясь, он произнёс:
Можете продолжить допрос. Но только сначала труп уберите. Я полагаю, что он вам больше не нужен.
Организуй, велел Хусаинов своей помощнице. Та направилась вниз, стуча каблучками. Врач пошёл следом. Капитан с Хусаиновым докурили молча. Гася окурок о стену, следователь спросил:
А что за старуха в семидесятой живёт?
Фамилию знаете?
Нет, не знаю. Зовут её Вероника Валерьевна.
А, Мартынова! сплюнув, проговорил участковый, что она вам наплести успела?
Пока ещё ничего. А что она может знать?
Ровно ничего она знать не может кроме того, кто с чьей женой спит, кто на детских площадках собак выгуливает и кто квартиры сдаёт, налоги не платит. Раньше она ко мне каждый день таскалась, бубнила, какие все кругом сволочи. Как-то раз у меня было дел по горло, я ей об этом прямо сказал. А она как будто не слышит, сидит, мозги компостирует! Я и рявкнул: «Ты расскажи, как при Горбачёве все Вешняки твоей самогонкой были заблёваны! Праведница нашлась! Пошла вон отсюда!» С тех пор ко мне ни ногой. Сейчас она вам расскажет, какой я взяточник и охальник!
А ты сегодня с ней говорил? спросил Хусаинов, спускаясь к третьему этажу. Капитан шёл рядом.
Возле подъезда столкнулся с ней, на пути к Артемьевым. Что, говорит, случилось, Сергей Сергеевич? Да Ленку Артемьеву, говорю, убили! Она заахала. Вот и весь разговор.
А не рассказал, как убили?
Я сам не знал. Да если б и знал с какой пьяной радости стал бы этой лахудре оперативку выкладывать? Идиот я, что ли? Вот её дверь. Мозги мылом смажьте, если нет вазелина! Я вам больше не нужен?
Спасибо, нет.
Милиционер, козырнув, вразвалочку удалился. Следователь нажал на кнопку звонка. За дверью заулюлюкало. Никаких других звуков не раздалось. Алексей Григорьевич ещё раз вдавил кнопку, потом ещё и ещё, держа с каждым разом дольше. Если бы он занимался этим сознательно, размышляя над тем, почему старуха не открывает, а не над тем, что случилось этажом выше, то ограничился бы, пожалуй, одной попыткой. Его размышления оборвал стук шпилек по лестнице. Это шла назад Кременцова. Два санитара тащили за ней носилки.
Что вы здесь делаете? поинтересовалась она, поравнявшись с шефом. Её большие, синие, хитровато-въедливые глаза под длинными, тонкими, вскинутыми до самой чёлки бровями смотрели уничтожающе, я не вижу на этой двери таблички с надписью: «Если ты мудак позвони»!