К тому же где гарантия, что на освободившееся место возьмут именно меня, а не одного из заслуженных орденских олухов, которые уже много лет ждут возможности подзаработать? Поэтому я прямо сказал магистру Енки, что хочу выкупить у него должность. Он сперва удивился, потом заартачился, но когда я объявил, что готов ради такого дела расстаться с тысячей корон, глаза моего коллеги засияли от алчности. Чтобы вы понимали, о сколь серьёзной сумме идёт речь, замечу, что это была примерно половина стоимости отцовского дома и прилегающих к нему земель. Против таких денег мало кто устоял бы, поэтому не следует строго судить Йотти Енки, которого с этой минуты волновала только организационная часть вопроса: как передать мне должность, если решения обо всех назначениях и отставках принимает орденское начальство? Я снисходительно пообещал, что возьму это на себя. От него требуется только подать прошение об отставке, когда я скажу, что пришла пора это сделать.
На том и порешили.
На следующий день я официально просил Великого Магистра об аудиенции; просьба моя была удовлетворена незамедлительно, даже обычного ритуального получаса в приёмной не пришлось сидеть.
Я не стал ходить вокруг да около, а сразу, с порога, объявил, что желаю немедленно стать Мастером Рыбником. Говорил так, словно замыслил великое благодеяние. Ну как же, я – я! – собираюсь работать для общей пользы. Можно начинать кланяться.
Поэтому я искренне удивился, когда Велики» Магистр озадаченно покачал головой и, вместо того чтобы в пляс пуститься на радостях, погрузился в размышления. Но ничего не попишешь, пришлось стоять и терпеливо ждать его решения. Я был так разочарован, что даже забыл рассердиться.
Наконец старик прервал молчание и спросил: «Зачем тебе?»
Я был вынужден констатировать, что восторга в связи с моей внезапной готовностью посвятить себя тяжёлому труду на благо ордена он явно не испытывает. Такая неблагодарность меня, можно сказать, подкосила. Но провалить эту часть плана было никак нельзя, поэтому я пустился в объяснения. Дескать, хочу приносить ордену больше практической пользы, поскольку чрезвычайно благодарен за… ну, понятно, что говорят в таких случаях.
Великий Магистр лишь досадливо отмахнулся. Ну ещё бы. Усвоенная в детстве привычка считать окружающих доверчивыми идиотами все же не раз меня подводила. Как и следовало ожидать, старик неплохо разбирался в людях и не мог не понимать, что в моих устах речи о благодарности и пользе звучат, мягко говоря, довольно необычно и не слишком правдоподобно.
Я понял, что мне не верят и нужно срочно придумывать новые аргументы – не правду же ему рассказывать. Проблема состояла в том, что лгать я так толком и не выучился: нужды до сих пор не было. Люди обычно прибегают ко лжи, когда хотят избежать наказания или получить желаемое. Меня никогда не наказывали, а желаемое я получал незамедлительно или же брал сам, никого не спрашивая, в зависимости от обстоятельств. Поэтому я оказался плохо подготовлен к важнейшему, как мне тогда казалось, разговору в моей жизни.
Чтобы не молчать, я принялся говорить, что беспокоюсь о своей карьере – вот, дескать, отец никогда не работал для ордена, поскольку был богат, и проходил в младших магистрах до самой смерти, не хотелось бы повторить его ошибку.
«Это уже больше похоже на правду, – кивнул Великий Магистр. – Но это не вся правда. Почему ты выбрал именно эту должность? У нас в ордене достаточно другой работы, в том числе куда более почётной и интересной».
Если бы к тому моменту я успел познакомиться с сэром Максом и наслушаться историй о причудливых религиозных верованиях его соотечественников, я бы непременно пожелал дотошному старцу провалиться в преисподнюю. А так пришлось довольствоваться несколькими древними проклятиями, которые вычитал в книгах.