– Спорим, тебе чертовски жаль, что на этот раз тебя опередили. Что, не так? – сказал он с издевкой.
– В чем опередили? – поинтересовался я.
Из толпы, с пистолетом наизготовку, вынырнула Энджи. Ее длинные черные волосы были убраны под кремовую «федору», на носу сидели темные очки, размером поболее тех, что были на этом пареньке. Описывая дулом пистолета круги в сантиметре от его детородных органов, она сказала:
– Всем привет!
Поскольку с его лица улыбка мгновенно исчезла, мне пришлось заменить ее собственной.
– Уже не смешно, да? – осведомился я.
Толпа обтекала нас, не ускоряя и не замедляя движения, – как эскалатор. Никому до нас не было дела. Близорукость, свойственная жителям больших городов.
– Ну, и что же дальше? – спросила Энджи.
– Все будет зависеть от обстоятельств, – раздался голос Сосии.
Он возник позади Энджи, и, судя по тому, как она внезапно напряглась, тоже пришел не с пустыми руками. Я сказал:
– Это довольно глупо.
И так вот вчетвером стояли мы посреди многотысячной толпы, образуя некую сложную молекулу, состоящую из атомов, связанных друг с другом посредством толстеньких металлических трубочек. Когда какой‑то прохожий случайно задел меня плечом, я взмолился про себя, чтобы спусковые крючки оказались достаточно тугими.
Сосия смотрел на меня, и на его помятом жизнью лице застыло выражение полнейшего благодушия.
– Начнете стрелять – живым отсюда уйду я один. Как вам такой расклад?
Казалось, что расклад в его пользу. Он застрелит Энджи, Энджи – парня с леденцом, а уж тот определенно успеет уложить меня. Но так казалось лишь на первый взгляд.
– Что ж, Марион. Сам видишь, народу нас здесь собралось, как на выставке японской видеотехники, и я не думаю, что еще один человек будет лишним. Посмотри‑ка на «Барнс энд Ноубл».
Он медленно повернул голову, окинул взглядом противоположную сторону улицы и не заметил ничего подозрительного.
– Ну и что там?
– Крыша, Марион, крыша. Ты на крышу посмотри.
Впрочем, и на крыше ничего особо интересного он не увидел. Разве что оптический прицел и ствол винтовки Буббы. Прицел как прицел, только вот с большим увеличением. И промазать из винтовки с таким прицелом можно было лишь в случае внезапного солнечного затмения. Да и то если тому, в кого целятся, очень повезет.
– Он нас всех видит, Марион. Стоит мне кивнуть, и ты пойдешь первым номером, – сказал я.
– И прихвачу с собой твою подружку, – огрызнулся Сосия. – Можешь мне поверить.
Я пожал плечами:
– Да не подружка она мне.
– Тебе как бы на нее наплевать, а, Кензи? Заливай кому другому... – начал было Сосия, но я прервал его:
– Послушай, Марион, возможно, ты к такому и не привык, но на этот раз ты влип, и времени все это обмозговать у тебя не много. – Я посмотрел на Леденчика. Взглянуть ему в глаза я не мог, но зато отчетливо видел, как по лбу его ручьями струится пот. Столько времени держать в руке пистолет, да еще в такой ситуации – дело не из легких. Я повернулся к Сосии. – Тому парню, что засел на крыше, может взбрести в голову что угодно, и он не любит долго раздумывать. Представь себе, что он успеет дважды спустить курок – а он успеет, – тут я посмотрел на Леденчика, – и прихлопнет вас обоих. Так что отстреливаться вам уже не придется. Такое решение он может принять самостоятельно, и откроет огонь еще до того, как я кивну. До того, как я что‑то успею предпринять. С ним уже такое бывало. Объяснял, что услышал внутренний голос. Неустойчивая психика у человека, ничего не скажешь.