Впрочем, это мог быть и стереоприемник, и посетители слушали Бона Джови задарма. Я еще раз поглядел на бар и на припаркованные возле него пикапы, и на душе у меня стало кисловато.
– Здесь, что ли, будем ждать? – спросила Энджи.
– Нет. Зайдем.
– Боже милостивый, – сказала она, – хвала тебе, что ниспослал мне лицензию на право ношения огнестрельного оружия, – и проверила, дослан ли патрон в ствол ее пистолета.
– Первым делом расстреляй приемник, – сказал я, вылезая из машины.
Симоны нигде не было. Определить это не составило никакого труда, потому что, когда мы переступили порог, всякое движение в баре прекратилось.
На мне были джинсы, джинсовая рубашка и бейсболка. Физиономия выглядела так, словно я всерьез повздорил с питбулем, а сильно потертая куртка армейского образца, прикрывавшая кобуру «магнума», вылиняла от бесчисленных стирок. Словом, я отлично вписывался в антураж.
Энджи вырядилась в темно‑синий футбольный свитер с белыми кожаными рукавами и черные леггинсы, над которыми развевалась белая рубашка навыпуск.
Угадайте, на кого уставились посетители. Я тоже поглядел на Энджи. Нью‑Бедфорд не так уж далеко отсюда. В Нью‑Бедфорде есть бар некоего Большого Дэна. В этом баре несколько парней разложили девицу на бильярдном столе и развлеклись на свой лад и за ее счет, причем остальные завсегдатаи только пили за их здоровье и желали им удачи. Я обвел взглядом здешних – поденщики из восточных штатов, еще какая‑то белая шваль, работяги‑текстильщики, только недавно перебравшиеся к нам из третьего мира, португалец, кучка чернокожей молодежи, – общество подобралось малоимущее, враждебное и весьма расположенное стравить немного пара. Может, «Большой Дэн» закрылся и они перебрались сюда? Я снова покосился на Энджи, хоть и беспокоился не за нее, а за свой бизнес. Воображаю, как пойдут дела, если станет известно, что моя напарница ухлопала сколько‑то подонков в переполненном лансингтонском баре! Не уверен, конечно, но есть сильные опасения, что нашу гнездящуюся на колокольне лавочку придется прикрыть.
Помещение было больше, чем казалось снаружи. Слева от меня к самой стойке вела узкая деревянная лестница – бар находился чуть ниже, по диагонали от него, у темной фанерной перегородки стояло несколько столиков на двоих, а позади виднелись телевизоры с видеомагнитофонами и угол бильярдного стола. Да‑с, бильярдного стола. Ужасно.
Толкотни особой не было. Посетители все до одного – даже те, кого при известной фантазии можно было счесть женщинами, – носили бейсболки, кое‑кто пил коктейль, но основная масса явно тяготела к пиву «Будвайзер».
Мы спустились по ступенькам, местное население вернулось к своим занятиям. Или сделало вид.
За стойкой стоял белобрысенький такой, смазливый паренек, однако можно было поручиться, что он далеко не безобиден, если работает в таком месте. Мне он улыбнулся слегка, а обратясь к Энджи, наоборот, растянул рот до ушей:
– Приветствую вас. Чем могу?
– Два пива, – сказала Энджи.
– Сделайте одолжение, – сказал Блондинчик.
– Охотно, – Энджи улыбнулась.
Вот она все время так – вертит хвостом перед всеми, кроме меня. Не будь я так неколебимо уверен в себе, то, пожалуй, огорчился бы.
Впрочем, сегодня вечером должно было повезти и мне. Я почувствовал это в тот миг, когда Бон Джови замолк. Пока Блондинчик ходил за пивом, я поглядел наверх. На мгновение стало тихо, и я услышал в баре какое‑то движение.
Когда бармен поставил заказ на стойку перед Энджи, я спросил:
– Черный ход в вашем заведении имеется?
Он медленно повернул ко мне голову, глядя на меня с таким видом, словно я, влезая в автобус, пнул его в коленку.