Меня с самого детства учили быть доброй, отзывчивой и помогать другим. Мама старалась водить в церковь, пусть не часто, не настаивала, если я по каким-либо причинам отказывала, но ей удалось привить мне веру в Высшую Силу. В то, что я нахожусь под постоянной опекой и что бы ни сделала, меня всегда защитят и помогут. Я в принципе привыкла так жить. Помогать другим не из-за благородного воспитания, а потому что не выносила того, как порой несправедлива бывает жизнь к беднякам и старикам. У самой в карманах дырки, так как каждую лишнюю копейку откладываю на учебу, ума не хватило поступить на бесплатное, вот приходится урезать возможные затраты, чтобы получить медицинское образование, о котором грезила с детства. Мне уже тогда хотелось помогать другим. Помню, как использовала разные подручные средства, мастеря стеклышки для забора анализов у бедных исколотых иголкой кукол. Иголки я тайком вытаскивала из коробки, в которой лекарства хранились, и, обещая куклам, что им будет не больно, искалывала все руки. Собственноручно клеила карточки, подклеивая туда начерканные результаты анализов, выписывала лекарства, а потом радовалась, когда любимый Бобик говорил, что полностью выздоровел.
И вот сейчас я такая правильная, не совершившая в жизни еще ничего дурного или позорного, получаю в ответ на свою праведную жизнь что? Бандита, занявшего мою съемную квартиру? Человека, рядом с которым я даже вдохнуть нормально не могу, потому что боюсь отвернуться, ожидая от него чего угодно. Любого преступления. Да, Дима этот говорит, что ничего мне не сделает, обещает не трогать, и пока он в принципе выполняет обещание, но разве можно расслабиться в компании того, кого разыскивает полиция? И самое страшное Самое страшное то, когда он только что угрожал мне пистолетом и говорил все эти похабные угрозы, я не могла оторвать взгляда от его зеленых глаз, напоминающих тягучее болото посреди черного леса. Вокруг зрачка светлее, а ободок темный, с прорезями, будто ветки сухие тянут свои когти. Колдовские глаза. Страшные. И губы порочные и мягкие, как мне показалось. Господи, да что со мной? Для Стокгольмского синдрома рановато. Глубоко вдыхаю, стараясь успокоить мечущееся в странном беге сердце. Поверила ли я ему теперь? Странно, но да. Он действительно мог бы убить меня только что за то, что я чуть было не лишила его жизни. Неприкрытая ярость взорвалась так мощно, что даже я ее ощутила. Но он не сделал этого. И даже не привел в исполнение угрозы. Странное поведение, неподдающееся объяснению. Но испытывать его я больше не буду. От греха подальше. Никто не знает, может я просто попала на его усталость от побега, а в следующий раз его нервы не выдержат и все, что мне останется делать это молить о быстрой смерти.
Снова несколько раз вдыхаю, вслушиваясь в шум, доносящийся из зала. Кажется, включил телевизор.
Собираю себя в кулак и готовлю обещанный обед или это будет ужин, не важно. Гречка выходит немного пересушенной, но яичница с сосисками компенсируют эту оплошность. Накрываю на стол и иду в зал. Дима лежит на диване с закрытыми глазами, закинув одну руку за голову. Под серой от пыли футболкой выделяется крепкий бицепс, жилистая шея полностью открыта, и я даже вижу, как размеренно пульсирует на ней вена. Осторожно подхожу ближе, всматриваясь в даже сейчас напряженное лицо. Он уснул что ли?
Если ты решила заколоть меня кухонным ножом, то даже не пытайся, вздрагиваю от неожиданности, когда он произносит это, даже не открыв глаза. Идиот.
Обед готов, сухо ставлю в известность и убегаю на кухню. Дима присоединяется через пару минут. Садится за стол и молча принимается за еду. Жадно отламывает половину батона и режет вилкой яйцо напополам. Складывает и отправляет в рот. Он действительно голодный. Впервые вижу, чтобы мужчина так ел. Нет, я и раньше видела голодных парней, но этот словно озверевший дикий пес, пожирающий с миски то, что насыпали. Я стараюсь не смотреть на него, но понимаю, что провалила этот экзамен, когда он, опустошив тарелку, встает и подходит к плите, а я все еще продолжаю следить за ним взглядом.
Гречка у тебя не ахти, щедро одаривает меня похвалой, пока снимает крышку с кастрюли и набирает еще несколько ложек пересушенной каши.
Так и не скажешь, судя по тому, что ты захотел добавки, без особой смелости парирую, и тут же утыкаюсь обратно в тарелку.
Я сейчас такой голодный, что и картошку сырую сожрал бы, достает из холодильника две сырые сосиски, чистит их и принимается есть, заняв свое место.