Жар-птица
Придумывают люди сказки
О том, что жизнь всегда прекрасна.
Придумал сказку эту я,
В жар-птицу превратив тебя.
Но птицы дети высоты
И улетела в небо ты.
Постой, жар-птица, погоди;
Не всё успел сказать, пойми:
Ведь сердце неспокойно
В нём пламя сказочной любви.
Я рвался за тобой, жар-птицей;
Ты пряталась за тенью листьев,
Ты жгла, как тяжести оков
И снова в тень за колдунов;
Ты ослепила мне глаза
И улетела навсегда.
Постой, жар-птица, погоди;
Не всё успел сказать, пойми:
Ведь сердце неспокойно
В нём пламя сказочной любви.
В полёте
Шевченко Кемерово (до Ташкента)
Весь затрясся, будто он шизофреник,
С самолетом затрясся и я:
Это конь мой с воздушным приветом
Повстречаться желанье являл.
Вот рванулся он бешено в дали,
Оставляя бетон за спиной
Сколько неба мы с ним увидали
Эта высь неспокойный покой.
Заломило мне уши от гула,
От летящей навстречу волны
Стюардесса нарушила думы,
Подавая холодной воды.
Повезло, наконец повезло:
Улетел с самолетом я вовремя.
Подо мною картины низов,
И врываюсь я молнией в облако.
Наплывает седой небосвод,
Раздавить самолёт угрожающе;
Но тараню который уж год
Я редут облаков уплывающих.
Мне лететь до любви далеко,
До сибирского края бездонного.
Хорошо, что мне так повезло,
Что сегодня я вылетел вовремя.
И курлычет журавль несдержанно
Под небесьем, до края заснеженным,
И лечу с журавлём в край родимый,
Что зовётся Великой Сибирью.
Край, где детство было и прошло,
Только памятью греет легко.
Стюардесса заснула за спинами,
Над просторами, крытыми инеем.
Мне не спится, мне родина мнится,
Как я встречусь с моей озорницей.
Одеялом окуталась ты,
Чтобы свежею быть до весны.
Дюралевый конь мой Пегас
На родину мчится сейчас,
Торопится морем воздушным,
Предчувствуя: мне это нужно.
За иллюминатором свет,
За иллюминатором даль.
Несётся конь птицею лет,
В которых ребенком сиял.
Стал старым за быстрые годы,
Стал мрачным судьбой невезучей;
Истресканы светлые воды,
Иссушены молоди сучья.
Сколь горя таится в душе,
Сколь ненависти дали мне
Быть может меня ты излечишь
И счастье подаришь при встрече.
Пустынь, Нукус пустынь,
И пиво горькое, хоть дорогое,
А денежки ты вынь,
И вновь гляди на взлётное ты поле.
Вскруживши гаммой пыль,
Уходит, встрепенувшись, кукурузник.
Когда ж, оставя дым,
Уйдём погрузившись животным грузом.
Наконец отправляемся в небо,
Оставляя Нукус позади,
Оставляя песчаную небыль
И поселок от правой руки.
Солнце радостно смотрит в окошко
Мы пробили туманную даль.
За снега Антарктиды тут можно
Кучерявые принять поля.
Там, где нет облаков это дыры,
Это синие мерзнут моря
Матерьял, чтоб не смолкла бы лира,
И её развевались ветра.
Как пацан, улыбаюсь и радуюсь:
В самолёте лечу напролом.
Все печали в Шевченко оставил я,
Подо мною, друзья, вражий гром.
Пассажиры заснули над облаком,
Над несущейся рысью землёй.
Сон ко мне не идёт с этим рокотом,
И я рад, словно вместе с весной.
Куда идти кругом пески
И кое-где солончаки.
Представить страшно: самолёт
На землю нашу упадёт.
На тыщи вёрст раскрылся пляж;
Везде вода но то мираж.
Когда бы рядом был верблюд,
Нашел бы где ютится люд.
Но небо лезет на песок,
И путь к приюту так далёк.
Упорно тянет самолёт,
Где день встречает мой народ.
Спасибо, принцесса, за этот полёт,
За то, что доехал нормально.
Мне нравятся выси, посадки и взлёт,
И эти воздушные ямы,
И это на фоне слепящем лицо
Во сне голубой стюардессы,
И это крыло под холодной росой,
И рокот спешащего рейса.
В полёте, как сокол, всегда молодой.
Отрекаюсь от старого места.
Спасибо, меня что взяла ты с собой,
Небесного замка принцесса.
(Дальше была задержка рейса