Острые молнии Родины - все полыхает огнем...
Что над тобой, родимая, так часто грохочет гром?
Быстрые воды Азии летят, как шальные года.
Над Родиной все клубится хмаревая темнота.
Тучи висят над Азией - мягкие, как курпача...
Ах, как под этим небом убитый ребенок кричал!
Что в этой Азии делали, где так неподвижность скал!
О, мой народ доверчивый! - Ты - счастья-несчастья искал?
Быстрые воды Азии о нашей победе молчат,
Сады цветут равнодушно и горы не говорят.
Гул, словно эхо истории, мимо скалистых громад
Реки несут в долины много веков подряд.
Низкие тучи Родины почти вцепились в траву...
Что для себя в тех горах мы наделали - я до сих пор не пойму.
На Родине, как на чужбине, о нас не болит голова.
Хотят забыть все ошибки, и с ними - нас забыть?
Как тяжело, моя Родина, такую тебя любить!
Низкие тучи Родины. Летящие облака...
Как молнии полыхают! И бьют в нас наверняка!
*Курпача - мягкое узкое одеяло.
10 октября 1996 г.
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Апрель - это сказка Азии!
В травах холмов - васильки!
И синие колокольчики - в зелени синим цвели!
И как полыхали маки - в зеленом и синеве!
И небо - так нежно плакало
Редким дождем по траве.
Весна сорок пятого года - радость и благодать!
С зеленых холмов над городом
Так далеко видать!
И кладбище за спиною
в густом цветеньи акации.
Ограды, кресты, могилы
не страшные декорации.
Вот мало гороха спелого - подспорья голодных годов,
И мы по лощинам бегаем - восемь голодных ртов.
Уже воробьев настреляли
в пустынных могильных садах
военного времени дети
неведом нам был грех и страх.
Но что там - чуть выше кладбища
Вспаханная земля,
Этого здесь не было
Назад всего лишь три дня.
И что-то глаз угадывал
С высокой холмистой гряды,
И вспученность почвы подсказывала,
Что это там за ряды.
Вот мы подскакали близко
По склону, в синих цветах
И увидали убитых, с дырками в головах.
Их ночью зарыли небрежно
До города - много верст,
От южного солнца в сутки
Вспух необычный погост.
Осыпались рыхлые комья
С убитых недавно людей...
Был пласт похоронный тонкий
И всех обнажил до локтей.
Славянские светлые лица
Уже начинали темнеть
И в дырочках над бровями
Начали мхи гудеть.
Потом мы куда-то звонили
Мол, вспучились животы...
Расстрелянных захоронили
И кто-то поставил кресты.
Такое ненужное дело
Расстрелянным - кресты!
Власть их убрать велела
И скрыть расстрела следы.
И снова апрель. Пасха.
Как кладбище разрослось!
Расстрелянных захороненье
С трудом отыскать удалось.
Казалось, прошли столетья.
Но только - двадцать лет.
С бабушкой неродною
Пришел на кладбище дед.
Было грустно и странно
своих и чужих поминать....
Пришли мы на кладбище рано,
Не стало пока припекать.
Сначала родную бабушку
Ушедшую в тридцать седьмом
Мы навестили все вместе
На дальнем холме крутом.
Потом неродная бабушка
Пусть пухом ей будет земля!
Меня попросила с дедушкой
То место, найти, мол, нельзя?
Но все там давно перепахано
Заметен едва старый ров...
И тихо бабушка плакала,
У дедушки не было слов...
Был среди тех расстрелянных
Бабушкин первый муж.
Расстрелянный и потерянный,
И стертый заданьем спецслужб.
Но был я уже не ребенком,
И профессия такова
Нужны мне доказательства
А не в слезах слова.
"Быть может, они - награбили,
Купили, быть может, вы дом?
И все за его преступления
У вас отняли потом?"
"Куда там, - заплакала бабушка.
Какие богатства у нас!
Мотались мы по квартирам
Две сумки да керогаз!
В общем - они просчитались
какой-то оптовый склад,
И, как потом оказалось,
Каждый был виноват".
У деда губы дрожали
Он слишком многое знал!
И как его выселяли:
Сума, Россия, вокзал.