В далекой Костроме
Не мусульмане, не в Христе
Себе, брат, на уме.
А Пенджикентским братьям власть
Нациодемислама
Как говорят, совсем не в масть:
Один - чтил не того имама,
Второй - кафир, и слишком бел. Как Галя, его мама.
Какая смерть любого ждет?
От пули, от насилия?
Они в спасение бегут
В далекую Россия.
Вот в доме тетки - чистый сброд
Четыре маргинала!
И каждый о своем "поет"
Эх, знала б только Галя!
Пошто она в чужой земле
Убита и забыта,
Как будто сыновья ее - четыре паразита.
Смотрю на всех, на четверых
Куда, зачем, кому?
И той любви, тех, молодых
Всех жертв я не пойму.
Куда им голову склонить?
И что - Россия им?
Отец женился еще раз
Он вышел молодым.
И вновь наделал он детей
Немного - восемь душ.
И были те ему родней
Ведь Гале он - не муж.
Когда детей суд разделил,
Двоих отдали дяде.
Но был отец двоим чужим,
И жили здесь некстати.
А уж о "русски" говорить...
Лишь про себя, в уме,
Пришлось их тетушке растить
В далекой Костроме.
И что теперь? И кто они?
И что у каждого внутри?
Кто дом их, кто семья?
Об этом забывать нельзя!
Об этом нам молчать - нельзя!
Об этом думать и решать
Придется нам, друзья!
Постскриптум:
А чьих матерей не убили
С детьми полукровками
Коленом под зад!
И даже суды их не разводили:
Хади на Россия. Хади на Москва
И на своя Ленинград!..
26 августа 1997 г.
РУССКИЙ ГЕНИЙ
Светлой памяти моего друга, Геннадия Алексеевича Свириденко.
О. если бы только портретные гении
Замкнули русского гения круг,
Какое и в чем было бы продвижение?
Что знал бы о нас и Запад и Юг?
В нем все удивляло открытостью,
легкостью,
Не помню я встречи первого дня:
Женились родители Генины вскорости,
Когда родила меня мама моя.
И больше скажу: у родителей Гениных
В жестоком и смутном времени том
На свадьбе родные мне бабушка с дедушкой
Были им матерью и отцом.
Не буду писать, что война та наделала,
Что после войны было тоже не мед,
Что вынесли в семьях осиротелых,
Кто знает, кто помнит - меня он поймет.
И хоть небольшим (самих в доме пятеро)
Подспорьем была Генина семья,
Пришел с войны дядя Леша, "батя",
И не был чужим в том доме и я.
Не буду о сотнях сюжетов
Поры той нелегкой писать,
Последнюю четверть, чуть не каждое лето
Пришлось мне в больницах лежать.
Рывком догонял одноклассников
Во всем, вплоть до грамматики,
Но выглядел очень слабеньким
По физике и математике.
Вот тут я впервые заметил
(как это казалось странно!)
Окружность чертил - без циркуля!
Без точки внизу - медиану!
Таращил глаза я на чудо
Ну просто конец света!
А Гена смеялся не грубо:
"Проверь. Здесь ошибки нету".
Мы в разных учились школах,
Но виделись иногда
Такая вот переменчивая
В школьные годы судьба.
Он просто блистал в математике,
И шалость - без циркуля круг,
Сильнее я был в грамматике,
Он - в сфере точных наук.
Такому бы - вуз и наука,
Но бедным - выбора нет,
И нам повезло крупно
Техникум в пару лет.*
И до призыва в армию - год работы всего!
На стройках по ирригации
Многие знали его.
Но стоп - о труде мы успеем,
Посмотрим другие дела.
О, как мандолина пела
В Гениных крепких руках!
На выставках самолеты
Из цельного оргстекла,
И удивлялись пилоты
Так точно и без станка.
Они его знали не с этой
Совсем с другой стороны:
В прыжках с парашютом в два метра
Он в круг попадал с высоты.
Мы днем проходила город
Без денег - в той бедности лет,
За городом наш поселок,
Мы шли "настрелять" на обед.
На рубль - десяток пулек.
Пятерка - за сто очков.
И тирный хитрец думал - надует
Двух сосунков - дурачков.
Я - стрелок заурядный,
И в руки винтовку не брал,
Отшучивался: "Я не завтракал"
Гена один стрелял.