Хорошо, воодушевлено произнёс долговязый, проводив их взглядом. А теперь заценим, какого цвета твоя кискАУЧ!
Мощная вспышка света ослепила долговязого и его прихвостня. Следуя заветам Паппи, который всегда твердил, что никогда незазорно выждать момент и напасть исподтишка, особенно если на кону собственная жизнь, Дафни зафоткала этих двух клоунов, чтобы позже оспорить опоздание в ресторан и связанные с этим штрафы.
Сыр, сучки, скинув на землю термокороб, издевательски бросила она, а затем вынула Бим Бома из его крепления и хищно направилась к яростно натиравшему зенки долговязому. И раз уж тебе так интересно нежно розовая. Пусть эта мысль подогревает твой стояк до тех пор, пока я не вышибу тебе мозги, сучка.
Тупица номер два бешено взвыл как разъярённый кабанигр и рванул наугад к Дафни, но она лишь чутка откатилась в сторону и выставила подножку. Тупица спотыкнулся и кубарем влетел в шаткую перегородку цеха, погребя себя под кучей обломков.
Страйк! весело озвучила Дафни и победно вскинула кулак к постапокалиптическому небу серо-буро-малинового цвета.
Чё радуешься, сука?! зло воскликнул долговязый, щуря свои глазёнки. Ну или пытался, ведь вместо век у него были какие-то кривые обрывки, начисто лишённые ресниц. Нас всё равно больше!
Не страшно. Бим Бом как раз очень любит знакомиться с новыми людьми. Его на всех хватит.
Чё ты, чёрт побери, такое стальная дуга от души вмазала по подбородку долговязого, отшвыривая его в сторону как дворовую свинопсину.
Би-им, нараспев произнесла Дафни и приготовилась нанести «бом», как вдруг из переулка с безумными звуками, напоминающими те, что издаёт человек, подавившийся кашей, вырвался заморыш с башкой тупицы номер один в правой руке. Видать, тот зачастил с ложечками за мамку с папкой: заморыша разнесло как хренового борова. Во все стороны.
Вапхах пав хап вапх, гортанно проорал он какую-то херобору и кинулся на долговязого, который с трудом удерживался в позиции на четвереньках.
Не меня! визгливо захрипел он, пялясь выпученными глазищами на приближающееся чудовище. Её! Её!
Не помогло. Здоровенная оголённая стопа, на лодыжке которой красовался карикатурно разорванный башмак, от души жахнула долговязого в живот, подбрасывая его в воздух. Следующие полторы минуты разжиревший заморыш с по детски дебильным выражением на осалившейся роже завороженно наблюдал за парящим долговязым, пуская слюнявые пузыри и искренне упиваясь своей выходкой, но, как только тот грохнулся обратно плашмя, без промедлений набросился на растерянную, сбитую с толка Дафни.
Распухшие до размеров сарделек пальцы до боли стиснули плечо, и в тот же миг Дафни со страшной силой отшвырнуло в груду ржавого хлама, бывшего некогда токарным станком. Тело пронзила острая боль. Две пары рёбер если и не были сломаны, то опасно приблизились к этому. Из разбитого о болтающийся шпиндель лба стекала на левый глаз горячая кровь. Но, как ни странно, всё это помогло ей прийти в чувство.
Сучка стирая с лица кровь, прохрипела она сквозь кашель и предприняла попытку подняться на ноги. Прибью
Заморыш по всей видимости воспринял угрозу всерьёз и с новой порцией гортанных звуков по заколотил себя кулаками в грудь, а после сорвался с места, взмывая в небо, и с грохотом приземлился точно над ней, протягивая к горлу свои ручищи. Но Бим Бом самоотверженно встал на защиту напарницы.
Ваапхап хахап авапхахап! тряся яичной башкой, полысевшей ещё больше прежнего, бешено горланил он, забрызгивая лицо Дафни зловонной слизью, слетавшей с пасти.
Отвали от меня, сучка! брезгливо морщась, воскликнула Дафни и что было сил врезала головой заморышу прямиком в горбатый нос. Никакого эффекта. Лишь пораненный лоб стал саднить ещё сильнее.
Не собираясь сдаваться, Дафни нанесла ещё несколько ударов головой, превращая нос щуплого в кровавую фрикадельку, но тут Бим Бом вдруг издал прощальный би-им и сломался пополам под напором вражьих ручищ. Они немедленно сомкнулись на горле, перекрывая всякий доступ к воздуху.
Бим Бом сдавленно прошептала Дафни, чувствуя, как разрывается грудь от лютой вспышки скорбной ярости. Собирая последние остатки силы в кулак, она до побелевших костяшек сжала в ладонях половинки своего доблестного защитника и с приглушённым, но крайне свирепым горловым рыком вонзила их в уши повинной во всём сучки.