У меня в этом мире есть родители? Муж, дети?
Что ты, пробурчал домовой. Такой дрянной характер никто не выдержит. Родителей лет двенадцать как нет, злобный дед растил, а как тебе исполнилось шестнадцать, так и без всякого сожаления посадил в карету, выделил слуг и отправил сюда, в родительское имение. По словам Софи, люто он её ненавидел, ни разу письма не прислал, но в деньгах она не нуждалась. Но был жених, его дед сосватал Софи. Парень богатый, да без титула, его отец из простых, выбился в люди да разбогател. Она ему отказала, прилюдно на каком-то балу высмеяла, вот дед её и выгнал из дома.
Сколько же лет барыне? мои глаза смотрели на землю. Там человек, я пошатнулась и прикрыла рукой рот, чтобы не закричать.
Братец это твой молочный, Лукьян. До последнего Софи защищал, да куда ему против толпы, вздохнул Агафон и зачем-то добавил: Семь лет она тут прожила.
Жив он, не стой столбом, барыня, кошачья голова лежала на мужской груди. К лекарю его нужно.
К лекарю? К какому лекарю? На чём? я резко развернулась и охнула, бок прострелила боль. Мне бы самой к лекарю. Так! Нужно размышлять трезво, а то так и до утра проношусь, словно курица с яйцом, со своими страхами.
Давай рассуждать трезво, согласился из кармана домовой.
Всё же Софи не круглая сирота, дед есть, пусть и ненавидит, но раз снабдил тогда каретой да слугами, то и сейчас не должен выгнать из дома. Далеко он живёт?
А я почём знаю, ответил Агафон. В гости не звали. Я домовой, и мой дом догорает, всхлипнул несчастный.
Проблема, однако, мой взгляд блуждал в поисках хотя бы тележки. Выходило, или я нахожу транспорт, или, спасая свою шкуру, бросаю раненого незнакомого мне молочного братца Софи.
Второй вариант совесть не позволяла реализовать, поэтому я побрела искать тачку, хватаясь то за бок, то за голову. Адреналин схлынул, боль вернулась с удвоенной силой.
Барсик остался возле Лукьяна.
Агафон, тихо позвала домового, приближаясь к сараю. Как думаешь, может дед не пустить на порог Софи?
Сложно сказать, она много не болтала. Но если он не писал и был зол, то и дверь способен перед носом захлопнуть.
А если есть молочный брат, то и матушка должна быть?
Её несколько лет как не стало, домовой высунул нос из кармана.
Смотри, телегу не утащили, я покрутилась возле лучшего на данный момент средства передвижения. Жаль, лошади нет.
Живность первой уводили
Ме-е
Что «ме»? озадаченно посмотрела на карман, а потом в сторону. На меня, опустив голову, шла коза со сломанным рогом и оборванной верёвкой на шее. Коза?
Белянка, из кармана выпрыгнул домовой. Всегда непокорная была, сбежала и домой вернулась, милая.
Коза тут же успокоилась и жалобно мекнула.
Настрадалась, бедняжка. Испугалась. Да только и с нами тебе будет несладко. Сами в бега подаёмся.
Ме-е-е, громко выдало животное.
Софи, придётся её с собой брать, постановил Агафон.
Куда брать? Себя послушай, мы в бега и с козой? Хотя Молоко будет, с голода не умрём, опять же и продать можно
Ме-е-е рогатое животное наклонило голову вниз.
Тише, тише, милая. Барыня шутит. Никто тебя продавать не будет.
Не будет, шепнула, обречённо усаживаясь на землю. На козе больного не увезти.
Падай ниц, барыня! Не услышал врагов, притворись мёртвой! Кто-то скачет сюда!
Дважды меня просить не пришлось. Схватив палку с земли, упала лицом в небольшой клочок сена, авось не заметят, что дышу, ножку подвернула, чтобы казалась неестественной поза, чуть задрала подол и замерла.
Кто-то спрыгнул невдалеке на землю.
Софья Павловна, чья-то рука смахнула с моих волос травинки. Не успел, прошептал мужской голос, и именно в этот момент раздалось негромкое «ко-ко-ко», и кто-то нагло клюнул меня в лодыжку.
От боли я взвыла и, теряя самообладание, резко подскочила, ударяя незнакомца головой в подбородок.
Вы кто? Не подходите, я буду защищаться!
Палка мелко потрясывалась вместе с рукой.
А умеете защищаться-то, усмехнулся мужчина, потирая подбородок.
Вы кто? я косилась на карман, но домовой помалкивал, то ли в обморок упал, то ли сам не знал, кто передо мной стоит.
Вам нужно к врачу, вы сильно пострадали, он разглядывал меня, словно какую-то безделушку на витрине. Взгляд его был полон презрения и холода.