Экономика дружбы
Пусть жадна
Ростовщик судьба.
Но зачем же
За голову браться?
Если друг заложил
Не себя
Это значит
Банкротится братство.
Сквознякам
Уступая трубу,
Выпускаю
Души облигации:
Экономить
Морщинки на лбу!
И румянец!
И грацию!
Экономить седины
И стук в Горсобес
Но на чём?
При каком посредстве?
На себе.
На себе.
На себе.
Где записано?
В сердце.
В сердце.
Расточительство
Мне пульсами
С солнцем не мериться.
Но жару
Не занимать.
Весна начинается
С сердца.
Откуда берётся
Зима?
Я, словно
Командированный
В нескладный
Служебный круиз,
Среди пескарей
Титулованных
Зачемто ищу
Василис?
И бьётся.
И бьётся без отпуска
Не розданное тепло.
А время морщинистым
Оттиском
У краешка глаз
Залегло.
О, пылкое вёсен
Величество!
Как долго
Ты будешь опять
(Немыслимое
Расточительство!)
В груди
В холостую
Стучать?
Одиночество
Ни друзей
Ни врагов.
Кто же сбросится
На банкет
Утолить переносицу?
И напрасно
Хорошая чешется:
Некому
Горевать или тешиться.
Но и мне горевать,
Вроде, нечего.
Мне давно
Обеспечена вечность.
Долговечность
В труде.
Долголетие.
Горсобес мне
Не долгая Лета.
Не хочу,
Словно кладбища,
Пенсии.
Даже скрашенной
Стерео песнями.
Ни отпеть.
Ни проклясть
В общем, некому.
Одиночество.
Хуже некуда.
Не возвышенный.
Не затравленный.
А что, вдруг я и есть
Самый правильный?
Донские арбузы
Те, кого боярин донял,
Но кто духом не закис,
Большаками ли,
По Дону ль
Утекали в казаки.
Прежде
С господцем под терем
Подпускали петуха
И в бега
На тихий берег
Отмываться от греха.
Хватит
Горбить поясницу
И не солоно
Хлебать.
Хорохорились станицы.
Щекотали степь хлеба.
И не свет зари
По небу
По столам
Арбузный сок
Праздной силе на потребу
Проливал
Лихой клинок.
Стало завидно боярам.
Указали реже есть,
Слать
Царю арбузы даром
И царёву службу несть.
Порубал
Пора в рубаки.
Чай земля
Сплошной кочан.
На сердцах,
Как на рубахах,
Выел дыры солончак.
Знать,
От службы распрележной
Лучше с пулей
В поле спать!
Так не раз
Донские стрежни
Поворачивали вспять.
Ах,
Кабы да не измена,
То средь лобной
Тишины.
Не баюкал
Стон застенок
Государевые сны.
А на утро
Над брусчаткой
Переспелый
Брызгал сок,
Словно каменной
Перчаткой
Пьяный дьякон
Бил в висок.
И щербатый рот
Разинув,
В не одну ещё зарю
Будет кланяться
Россия
Хлебосольному царю.
Угостившийся от пуза
Будет каяться
Народ
За чубатые арбузы,
За кровавый огород.
Но по самый гроб
Обязан
И припомнить всё
Горазд
Он отдаст
Свой долг не сразу.
Плюнет в руку
И отдаст.
Пещера Улая
Как по Великой Гоже1
В Приокской благодати
Гулял Улаев2 ножик
Зачем?
С какойто стати?
Кипела кровь
Сильнее
Воды на перекате:
«Пошто
Народ синеет
От царской благодати?»
Челны врезались
В баржи,
Как в балыки булаты.
И не спасала даже
Свеча по благодати.
Но в пасмурной пещере
Уху из благодати
Не черпал
Белый череп
Под гоготанье братьев.
Не в шапке,
Не на блюде
На острие булата
Несли лихие люди
Рассвет
Над благодатью.
А на Великой Гоже
В зелёной благодати
Мы топчем подорожник
У песни на подхвате.
И в полнолунье щедром
На чудеса и тайны
Сидим мы у пещеры
И выкипает чайник.
Танцплощадка
Асфальт в лесу.
В культурном плане
На нём и зиждется
Вся жизнь.
Он на турбазовской
Поляне,
Как шкурка сусличья,
Лежит.
Уж бьют его.
Так отбивную
Бьют,
Отбивая гопака.
А днём
Мячом его мордуют,
Словно таранке
Мнут бока.
А раз в заезд
Залётный лектор,
Опять
«Тарелками» грозя,
Шпигует чудом
Почём зря.
А юморист,
Из местных некто,
Посолит крепче,
Чем язя.
И что не стерпишь,
Как соавтор
В делах
На сотню каблуков.
Только не верится,
Что завтра
Сойдут пришельцы
С облаков.
Куда уж!
И с небесным блатом
Им не пробиться
Всё равно.
В кругу от барыни
Крылатой
Не только барыне
Тесно.
И я тем барством
Приворожен
Топчусь совсем
Не по смоле
Топчу
Шагреневую
Кожу.
И что ни вечер
То смелей.
И наплевать мне
За азартом
Среди безудержной
Гульбы
Кому
На росной зорьке
Завтра
Мои аукнутся
Грибы.