ведению боев зимой. После первых снегопадов финны, видевшие немецких солдат, обутых в сапоги, подбитые стальными гвоздиками, в удивлении качали головами и говорили: «Ваши сапоги идеальные проводники холода, вы с таким же успехом могли бы ходить прямо в носках!»
А вот маршал Жуков:
«Солдаты и офицеры носили очень тесные сапоги. И конечно, у всех у них были обморожены ноги. Немцы не обратили внимания на тот факт, что с восемнадцатого столетия русские солдаты получали сапоги на один размер больше, чем нужно, что давало им возможность набивать их соломой, а в последнее время газетами, и благодаря этому избегать обморожений».
Вот что писал адъютант Паулюса Вильгельм Адам:
«16 ноября выпал первый снег. Ледяной ветер свистел в степи, проникая сквозь наши легкие шинели.
Фуражки и сапоги тоже плохо защищали от холода. Собственно говоря, пора было извлечь уроки из печального опыта зимы 1941/42 года.
Но и в середине ноября 6-я армия не имела соответствующего зимнего обмундирования. Паулюс его затребовал еще тогда, когда понял, что операции в городе не могут быть закончены до наступления холодов.
Генерал квартирмейстер сухопутных сил разделял мнение командующего нашей армией.
Гитлер, напротив, считал, что и для Восточного фронта хватит обычного зимнего обмундирования
(пригодного для службы в более теплом климате Западной Европы, но совершенно, как уже выяснилось, непригодного для русских морозов.), поскольку национал-социалистские благотворительные организации уже приступили к массовому сбору зимних вещей для солдат Восточного фронта и в этом приняли участие все немцы.
Действительно, население было готово пожертвовать
всяческую одежду, способную защитить от холода
и ледяного ветра.
В Германии такими вещами были заполнены огромные ящики. Однако когда нас под Сталинградом внезапно настигли холода, на фронт не поступило почти ничего из собранных вещей, и в тыловых складах их было немного. Обер-квартирмейстер армий пытался ускорить доставку обмундирования, но старания его почти ни к чему не привели: транспорта не хватало, а пространства, которые надо преодолеть, были огромны.
Из Миллерово, главной базы снабжения 6-й армии, поступило сообщение, что, когда открыли первые вагоны, заполненные зимними вещами, обнаружилась страшная картина.
Наряду с шерстяными и вязаными вещами в вагонах нашли сотни дамских шубок, муфты, каракулевые манто и другие меховые изделия, в том числе дорогие вещи, которые, однако, на фронте не имели никакой ценности. Видимо, никто не просматривал и не отбирал одежду, которая была сдана населением, ее просто направили дальше.
Пусть, мол, армия думает, что с этим делать.
Шмидт неистовствовал, узнав об этой халатности.
Но он ничего не мог изменить. Виновные отсиживались в тылу, в тепле, за 2000 километров от Сталинграда.
Дивизионные интенданты получили приказ раздавать немногие пригодные зимние вещи только сражающимся частям.
Но ими можно было снабдить лишь примерно одного из пяти солдат, находившихся в окопах и землянках северного участка фронта без печей, без топлива, в глубине заснеженной степи, где бушевал обжигающий кожу, ледяной норд-ост.
Тем временем в штабе армии уже накапливались
груды тревожных донесений.
Наши нервы были напряжены до крайности. Стало окончательно ясно, что в ближайшее время начнется советское контрнаступление.
А если оно окажется успешным? Если ХI армейский корпус и 3-я румынская армия не удержат своих позиций? Что будет тогда?»
Несколько слов в дополнение от себя. Писать, о том, какой вермахт хороший или плохой бессмысленно. Я и не собираюсь делать ни того, ни другого. Я не собираюсь писать и об ужасе войны. Они были, и были и со стороны немцев.
А. Фольтгеймер в письме своей жене жаловался:
«Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести Умоляю тебя, перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми я погибаю, я умру, я это чувствую »
Иоганнес Михел своей сестре от 22 февраля
1942 г. Писал: «Отступление не прошло для нас бесследно кто отморозил ноги, кто нос, всякое было. Питание стало безобразно скудным. Нужно самому себе помогать, иначе плохо кончишь. Но вы обо мне не беспокойтесь, уж как-нибудь мы пробьемся