Дед Егор взял, аккуратно оторвал от нее небольшой клочок, насыпал на него несколько щепоток махорки и скрутил, как он говаривал, козью ножку. Потом стал ощупывать все карманы обеими руками. Найдя спички, прикурил, затянулся с наслаждением и продолжил свой рассказ:
Так вот, Пашка-то еще тот затейник был и говорит Ваньке: «Ваня, а ты голову засунь во флягу и там крикни». Наш Ванька, не моргнув глазом, засунул голову в горловину фляги и кричит: «У-у-у», а во фляге раздается: «У-у-у» После хотел голову-то выташить, а она и не выходит уши мешают
Cёмка громко расхохотался.
Тихо ты, сказала, улыбаясь, Клавдия.
Уши-то во флягу хорошо вошли, продолжал старик, а вот назад никак, во фляге-то они растопырились и не дают Ваньке голову выташить. Тогда он руками уперся о флягу, пытаясь выскочить оттуда, отчего уши еще сильнее заболели. Испужался Ваня и заплакал. Тело снаружи, а голова во фляге плачет. Тут уж и Пашка давай его ташить из фляги за плечи. Малому больно, страшно, он еще громче стал кричать. Видя, что ничего не получатся, заволновались сорванцы, а Ванька рыдал во фляге, уши у него слегка припухли от ерзанья и горели.
«Я за мамкой на ферму», сообщил Колька и убежал. А Пашка позвал соседа, старого Данилу, царство ему небесное, дед Егор перекрестился.
Старый Данила, увидев Ваньку во фляге, всплеснул руками и спросил: «Что ж ты там нашел, бесенок?» Слышно было, как Ванька всхлипывал внутри ёмкости-то. Данила попытался потянуть его, да куды там. Малец заголосил пуще прежнего. В этот самый момент во двор вбежала запыхавшаяся Марья.
«Ну-ка, посторонись дед», она оттеснила старика. Руки у Марьи были тоненькие, она их ловко просунула меж Ванькиной головой и флягой, прижала уши малого к голове и тихонько потянула. Голова и вышла.
Лицо у бедного Ванюшки было все зареванное, уши стали красными, припухлыми и казались просто огромными. Пацаны, увидев его, расхохотались, за что каждый от матери получил по оплеухе. Марья прижала к себе плачущего Ваньку и, улыбаясь, приговаривала: «Вот дурная голова-то, полезла во флягу».
Такой случай был с нашим Ванькой, улыбаясь заключил дед Егор.
С ним вообще немало комичных случаев было.
Расскажи, дедуля, еще про случаи. Пожалуйста! стал умолять деда Сёмка.
Ну, это только с разрешения Ивана. Иван, ты не против, если я про пьяную ягодку расскажу? почти прокричал дед, увидев идущего с реки Ивана.
Иван Денисович ничего не отвечал деду Егору, только заулыбался. Он, подойдя поставил на землю ведра с водой и присел на лавку рядом со мной.
Что, завтра уже уезжаешь? спросил он у меня.
Ну да, говорю.
Дед с минуту помолчал то ли для приличия, то ли вспоминал что-то и затем продолжил свои рассказы.
Пьяная ягода
Вот сейчас уже не упомню, что был за праздник. Все собрались в тот день у Василия с Марьей, и я там был.
Но без тебя-то как же? вставил, улыбаясь, Иван.
И то верно, без меня никак. Помню, женщины кто пельмени лепил, кто на стол накрывал. Марья достала из погреба магарыч. Ох и крепок же он был, зараза, дед Егор аж крякнул.
Магарыч-то был настоян на вишенке, и цвет приятный, и мягонький на вкус. Процедила она его и разлила в графины, а ягода осталась в банке, на столе. Ну и стоит эта банка с вишней на столе на кухне, да и стоит. Марья же решила пацанов пельменями накормить. Наложила Петьке с Ванькой по тарелке пельмешек, поставила на стол на кухне.
«Ешьте», говорит и пошла в залу накрывать стол для гостей. Ванька с Петькой пельмени те быстро умяли. Видят: банка с ягодой стоит. Недолго думая, вишню поровну рассыпали по своим тарелкам и съели. Надо сказать, в ту пору им годиков по четыре-пять было не больше.
Дед Егор на мгновение замолчал, а затем c улыбкой спросил, обращаясь к Ивану:
Как хоть на вкус-то ягодка была?
Горьковата, с серьезным лицом ответил тот.
Ну, расскажи, Ваня, как вы с Петькой потом к нему домой-то пошли.
Воцарилась пауза, дед замолчал в ожидании, что скажет Иван, а Иван тоже молчал.
Ну че молчишь, битюк, нече сказать?
Все уставились на дядю Ваню.
Чё говорить-то, это ты брехать-то начал, так и бреши дальше.
Ноги ватными стали, не туда ходить стали, немного помолчав, добавил он.
Дед знал, что Иван в рассказе плохой помощник, поэтому продолжил свое повествование.