За новые подарки, и умную голову на твоих плечах! -дед опрокинул бокал. Откусил торта, и довольно крякнул: Хороший выбор.
Кира тоже ел торт. И косился на бутылку коньяка: А как же- коньяк, тоже «Наполеон»?
Вижу. То и отметил.
Он откупорил коньяк, поглаживая позолоту на этикетке.
Ты хоть знаешь, через что мне нужно было пройти, чтобы коньяк, с его настоящей стоимостью вот так поблёскивал перед камином повысил голос дед.
«Да уж! Тебе пришлось пройти по трупам. И наверняка не только моей матери и отца» -начинало закипать бешенство у парня в крови. Но он боялся всё испортить.
И Кирилл натянуто улыбнулся, и смолчал.
Так то! Вот и помалкивай, и слушай, что я тебе скажу.
И запоминай, если хочешь стать кем-то, кроме нищеброда. дед начал хвалебную своему бизнесу, где работа- поле боя, а ты Наполеон. Где если ты сегодня не заберёшь, завтра убьют тебя, и заберут вместо тебя!..
Подарок принят. наконец вздохнул дед, наливая ещё коньяку.
Кира жадно впился глазами в руку, подносившую спиртное ко рту. Проглотив порядочную дозу «Наполеона», дед подобрел. Он раскраснелся, стал намекать об «амнистии» для внука Как вдруг захрипел. Пена полезла из его рта.
Дед схватился за горло: Гадёныш! Ты пропадёшь без меня
А вот и нет! -стукнул Кира кулаком о стол так, что бокалы подпрыгнули, и звякая, покатились по столу.
Теперь мои правила! с хрипотцой, чужим голосом произнёс Кирилл. Я долго терпел. Но всему есть предел.
Он достал телефон, и включил запись, что он услышал под лестницей: Знаю я и про мать мою и про отца
*
Дед хватал воздух, выкатив покрасневшие глаза.
Они, мои родители, для тебя оказались простой жертвой для тупого бизнеса, где бери сегодня, если ты Наполен!
И забудь про слово- «свои»!
Кира опять ударил по столу.
А меня ты спросил, кто я!?
Его затрясло.
Так вот, теперь по твоему учению, ты жертва, а я- твой ученик, заберу полагающийся мне подарок наследство! И больше не надо лазить с позорной шваброй
Кира осёкся, хмель вылетел у него из головы при виде кровавой пены, что показалась из губ деда.
Она потекла по подбородку, а дед захрипел: Гадёныш-ш ты ещё позора не видел
Старик вцепился мёртвой хваткой за стол. Но руки слабели. Он завалился на бок, увлекая за собой скатерть с яствами.
Ненавижу! прошипел Кира, и приблизился к лежащему деду. На багровое лицо с открытым ртом шлёпнулся кусок торта.
Наполеона хотел? На, давись!
Кира бросился на улицу.
*
Выбежал Кирилл из коттеджа, и задохнулся
Ведь и помочь некому, кроме «Скорой». И то- когда приедет, в праздники
Стал машину тормозить- чуть не задавили.
А один вышел из авто, уже хорошо поддатый, схватил за ворот, и так тряхнул Киру: " На чьих похоронах гулять хочешь, дебил?"
*
И завыл по- шакальи Кирюша, видя: никому он не нужен. Кроме умирающего деда. Кинулся он прохожим, в надежде, кому пожалеться -вспомнил, что он ещё школьник.
Но в темноте угрюмые лица даже в Новый Год не хотели видеть в нём ребёнка. Для них он был никто!
*
Тут то и прозрел Кира, на что его толкали мажорные дружки. Наследство ему не видать- не по возрасту; а вот опекуна педофила- это, пожалуйста! Или ещё круче вариант: подростковая колония, например, где место Кирюше- у параши
Спас деда личный врач. Он каждый вечер проверял своих пациентов, за достойную зарплату. Заподозрив неладное, он не поленился навесить одного из них. Только врач знал, на что у деда аллергия. И пока в реанимации откачивали умирающего, Кира на коленях стоял у дверей операционной, и клялся мыть полы у деда хоть до конца жизни
Лишь бы он выжил.
*
Вот и сейчас, расставшись с очередной девочкой, Кирилл сидел, и слушал музыку, мотая головой; подумаешь- ушла
В школе их полно, от толстушек, до худышек!
Потом глянул на часы- вздохнул. Мотай головой не мотай, а надо идти отрабатывать свой пожизненный долг, в офисе деда!
*
А что Ваня Славин, которого ботаником кличут?
Как мы узнали, Ваня- незаурядный ботаник.
Ибо настоящему зубриле никогда не перейдёт дорогу голубоглазая Ася. Он её не заметит.
Он слишком занят; чтобы не дай то Бог, ошибиться на контрольной, и получить вместо пятёрки, да четвёрку!
Ваня же учится с жаждой познания, интереса к науке математике. Науке о великих цифровых шифрах, о непостижимой бесконечности