Музей настоящему
Под прищурами МинЮста
Всё всегда и правильно.
Например, на полках бюсты
Всем, но кроме Сталину.
Что за чушь? Нужна натура
По законам этики. Стало быть,
считать скульптуры
Нужно для конкретики.
Рябь в глазах и даже хуже.
Тыщи пьедесталов.
Дальше счёт уже не нужен.
Бюсты все пропали.
Пьедесталы опустели
По закону выборки
Эти бюсты в самом деле
Из музея выбыли.
На сегодня из музеев,
А потом из памяти.
А потом войну посеет
Кто впадёт в беспамятство.
Красный холм
Как на выгоне засечном,
Где встаёт заря,
Надоумелось посечься
Двум богатырям
Поделили правду
Только не на слове.
Берега Непрядвы
Обагрили кровью.
Поломали копья.
И без чувств упали.
А войска, как вкопанные
На виду стояли.
Порешили боги.
И враги, как братья,
Взяли в руки ноги
И сошлись в объятьях.
Целоваться лучше
Только снявши голову.
А ещё сподручней
Разгромить бы на голову.
Уморилась сеча.
Дрогнули порядки.
Свидилось под вечер
Чьи мелькают пятки.
А ещё яснее
С Красного холма.
Но земле виднее,
Чем Красна сама.
Не уха
1.
Жизнь не уха. Прошли сражения.
Стал Красным холм. Он символ Родины.
Как и Курган. Как бой под Ржевом.
Но это всё ещё не пройдено!
И горе, кто любить готовый,
Себя и звёздную Америку,
По зову чувств от жизни новой
Бредёт во тьме к другому берегу.
Сковорода над переправой
Висит, как смерть, багровая.
А на холмах на солнце правда
Лежит, на хруст готовая.
2.
Нет никого. Одни лишь кейсы,
И на виду одна стратегия
Навязчиво заправить рейсы
Братоубийственной энергией.
И под «берите всё без страха!»
В народный горб страны обманутой
Вцепилась стая олигархов,
Зубами натовцами нанятых.
Был в точности услышан лозунг.
Совет был принят за Бастилию.
Весь континент душили слёзы.
Когда один страну насиловал.
Кто прав в неправде, тот претупник.
И не нужна тому амнистия.
Бессмертна мгла, как горя спутник,
Но перед ней лишь правда выстоит.
Большая Замятня
Кто из могучих в царстве леса
Стать общей крышей могущий?
Покуда нет по мерке Зевса
Подобной скорой помощи.
Курилке Даждь дал день дождливый.
Год отозвался тучным центнером.
Большим достатком хлев бодливый.
А пышный хлеб счастливой ценностью.
Курилка жив. Сейчас и вечно.
И кремневый и органический.
И трогает судьбу за плечи
Мирской закон её величества.
Миры рождаются и люди,
Рождаясь, мрут не однознаково.
Одни у звёзд приют находят.
Другие хвалятся бараками.
А третьи, на себя лишь сердясь,
Живут домашним игом тёртые.
И каменея мшистым сердцем,
Ожесточаются четвёртые.
Но как же не ожесточиться?
Когда в цене другое качество
И грош тому кто стал плечистым,
Но в ковылях от правды прячется.
Раки
Известно, поздно или рано,
Но станут в клетку дни удольные
Для обнимающихся ханов
На золоте ковра престольного.
Но станут русскими урусы,
И станут богиоберегами
И поползут вразброс улусы,
Как раки на славянском береге.
Каменный гость
Был вождь на сопке не в граните,
А в мраморе ГУЛАГом высечен.
Потом пропал. Его наймиты
За нежелательного вычислили.
Теперь не липнут пассажиры,
Дыша в стекло, экспресса дальнего.
Их чёрные волнуют дыры,
А не красоты аномальные.
Одни с гудком сбавляют скорость,
Другие с ужасом проносятся.
Как и всегда ещё не скоро
Людей рассудит мироносится.
А высоту дворца Советов
Укоротил полёт всевышнего.
Людской любви на белом свете
Совсем не требуется лишнего.
Но профиль, скроенный по ГОСТу
Больших сердец, остался в памяти.
И грёзы божеского монстра
Витают в воздухе над Бамами.
Но белые остались бюсты
Стоять на месте в каждом городе.
И их снесли. И стало пусто.
И стали люди, щурясь, горбиться.
Но не с того, что дни померкли.
А что сама беда со временем
До дна испита полной мерой
За полночёрное затмение.