Тот кивнул головой и побежал к лестнице. Парень и главарь пошли дальше. Слева и справа были дубовые двери с номерами: «1, 2, 3, 4, 6, 7». На седьмом кабинете коридор заворачивал направо.
«8, 9, 10, 11».
Стой, сказал главарь, нам сюда.
Он открыл дверь в кабинет номер 11.
Это оказалась парикмахерская. Абсолютно точно. Кресло с накидкой, стол с ножницами, расческой и всякими другими атрибутами цирюльного дома. Конечно же зеркало. В этом месте было довольно много света, буквально, с лампочками где только можно. Теплый воздух в комнате, холодок от шеи до поясницы у Абрахама.
В помещении на диване горчичного цвета слева от двери сидел мужчина, лет пятидесяти, в клетчатой черно-белой рубашке, белых брюках и зеленых ботинках.
Лысый, бельмо на правом глазу, козлиная белая бородка. Выражение лица толи не выспавшееся, толи усталое.
Садись в кресло, сказал главарь и подтолкнул Абрахама вперед.
Парень замялся на пару секунд, затем неохотно выполнил приказ. Парикмахер встал с дивана, подойдя к Абрахаму и его место занял главарь. Мужчина накинул на парня пеньюар, заклеил его и начал работу.
Попытаешься убежать или хотя бы дернешься, то поймаешь пулю, сказал главарь, повертев автоматом.
«Какого черта? Что происходит? Они собираются меня стричь? Зачем им это? Я нужен им? Для чего? Видимо, меня не убьют. По крайней мере, если я не попытаюсь спастись. Я бы мог Нет. Нельзя рисковать. Меня застрелят. У меня нету шансов», подумал Абрахам, смотря через отражение в зеркале на не закрытую дверь.
Парикмахер, причесав и обрызгав волосы парня, включил машинку и начал стричь. Волосы падали на пол, все в большем и большем количестве.
«Мои волосы! Он состригает мои драгоценные волосы! Что он творит?! Я не давал своего разрешения, я так беспомощен! Черт! Главное это выжить. Терпеть все, что придется. Но почему? Почему я? За что мне все это? Мои волосы!» продолжал думать Абрахам.
Волосы все падали и падали прямо на пол. Главарь, внезапно, снял маску, очки и показал лицо.
Черные волосы, причесанные на бок, зеленые глаза, маленький рот.
Он размял шею и развалился на диване. Поймав в зеркале удивленный взгляд Абрахама, без того злое выражение лица главаря стало еще злее.
«Он показал себя. Выдал. Почему? Потому что это уже не важно. Я никому и никогда не смогу рассказать. Вернусь ли я домой? Вернусь ли я живым? Что будет?» все еще думал парень.
Машинка жужжала, брызгалка пшикала, ножницы щелкали. Абрахам все больше становился похож на кого-то другого, чем на самого себя. Былые длинные, почти до плеч, волосы превратились в прическу какого-то панк-рокера без особого пафоса. Небольшой ирокез. Благо волосы не стали красить.
Казалось бы, когда хуже быть уже не могло, Абрахаму сбрили бороду и усы.
«Ладно, небольшая плата за свободу, но ведь они меня не отпустят. Это еще не все. Черт. Вот черт. Все, чтобы выжить. Может стоит поговорить с главарем? Хотя бы попытаться. Или он сразу меня застрелит. Хотя бы начать», поразмышлял парень и начал говорить:
Пожалуйста
Заткнись! перебил его главарь громким протяжным словом.
Парикмахер достал тату-машинку.
«Черт», подумал Абрахам и закрыл глаза.
Он дернулся от неожиданности, когда прибор зажужжал возле его лица.
Не дергайся, сказал парикмахер чуть добрее, чем главарь.
Особо это не успокоило. Иголка начала бить ему в лоб. Безумно неприятное ощущение, которое, казалось, никогда бы не закончилось. Однако, спустя пять минут все прекратилось. Легкая боль не уходила. Абрахам открыл глаза и увидел на своем лбу, прямо по середине, рисунок парусника.
«Зачем?» первый вопрос который пришел парню в голову.
Вдруг он заметил, как в дверях стоит мужчина.
На вид лет сорок с чем-то. Черные блестящие ботинки, черные гладкие брюки, черная рубашка с оранжево-золотыми запонками, матово-черный галстук. Рыжие волосы, пышные и стоячие, рыжие мохнатые брови, красно-карие глаза. Мужчина стоял прямо, уверенно, всем своим видом показывая свое могущество. В его лице читалось «я тут главный».
Судя по всему, он был настоящем главарем или вернее сказать, главарем главаря, боссом. У мужчины во рту можно было заметить сухую палочку спагетти, которая была у него вместо соломинки. Он пристально смотрел на лицо Абрахама, будто бы тот был ему знаком. В один момент он резко убрал взгляд с парня и посмотрев сначала на пол, затем на главаря, сказал: