Его голос с усталой хрипотцой привычно царапнул солнечное сплетение, и сердце пропустило удар.
Они с ума сойдут, растерянно покачала головой. Не боишься несогласия?
Пусть попробуют, усмехнулся опасно.
Рискуешь, прищурилась с сомнением.
Переубеждать его бесполезно. Хотя переубедить я надеялась не его себя. С самого начала меня учили смирению, но чем больше гнули, тем больше я сопротивлялась. С кожи не сходили следы от плетей И лишь, когда Аршад забрал к себе, следы затянулись, но не до конца. Они остались в душе, поэтому снаружи их не излечить. Джинн касался рубцов ночами, думая, что я сплю, скользил пальцами по ним, будто читая Мне казалось, что его забота попытка заглушить чувство вины за все, что сделали со мной. Но я никогда не спрашивала его об этом. Душевная боль Джинна оставляла меня равнодушной.
Майрин, я сам разберусь. Он подхватил меня на руки, укутал в мягкий халат и отнес в спальню. Невесомые тюли колыхались от легкого ветерка, врывавшегося в окна ароматами жасмина и розы, в саду тихо пели птицы и журчал фонтан. Аршад уселся у меня в ногах, намереваясь закончить начатое, и принялся массировать стопы с пряными маслами.
Зачем ты это делаешь? растеклась я по подушкам.
Иногда казалось, что Джинна можно не бояться, только это обманчивое впечатление. Его взгляд не поддавался пониманию. В его глазах сгущалась такая древняя тьма, что даже при мысли о ней перехватывало дыхание. В такие мгновения я чувствовала себя мелким муравьем на ладони Правителя. Муравьем, которого тот себе завел с неведомой целью.
Ты игла, Майрин, грустно улыбнулся он. Знаешь, что джинн не может сам вытащить иглу?
Может. Я проверяла, пожала плечами и осеклась под его блестящим взглядом.
Проверяла? улыбнулся он.
Я всадила иголку учителю Харисею в зад, когда он обозвал меня «темной» Он ее вытащил.
Аршад рассмеялся:
Бестия, слегка куснул меня за большой палец, и я взвизгнула, дернув ногой. Ты моя личная игла, сделанная под меня, идеальная, пропитанная сильнейшим ядом Он говорил, а я чувствовала прилив необузданного страха. В такие моменты мой внутренний глубоко загнанный зверь поднимал морду и отвечал Джинну таким же взглядом. Мне никуда от тебя не деться, дикая моя, он напоследок нежно огладил кожу и поднялся с кровати. Сейчас принесу ужин.
Я смотрела в его спину и не могла отвести глаз. Самые жуткие воспоминания поднимались со дна души, подступая к горлу, сдавливая сердце тисками.
Майрин, ужин, жесткий голос вынудил вздрогнуть. Что такое?
Я надеялась, что ты меня отпустишь прошептала одними губами.
Аршад опустился рядом.
Я сделал недостаточно?..
Он ничего не сделал в самый страшный для меня момент.
Ты никогда не говоришь, откуда я взялась, вздернула упрямо подбородок. Сказал, что долго искал меня, но никаких подробностей
Зачем они тебе? Главное ты здесь, со мной, моя Иди сюда и поешь.
Мне нужно знать! стукнула кулаком по постели.
Он вперил в меня горящие глаза:
Я не хочу продолжать этот разговор, прорычал злобно. Кому бы еще Правитель позволил все то, что я позволил тебе? Я дал все, о чем просила! Твоя жизнь восточная сказка, девочка моя неблагодарная, уголки его губ дрогнули. Все еще хочешь на свободу? Я сглотнула, а он обошел кровать и опустился рядом: Нет в нашем мире свободы, Майрин, обхватил за шею, притягивая к себе. Даже Повелители здесь всего лишь рабы. А я предлагаю защиту, покровительство, спокойствие его взгляд дрогнул, и свое сердце.
Лицо мужчины застыло напряженной маской, слова дались ему тяжело. Он выпустил меня и, отстранившись, вышел из спальни в сад.
2
Я шел смутно знакомыми коридорами, слушая эхо своих собственных шагов, и те заменяли удары сердца. Тишина вокруг повисла такая, будто все вымерли. В дальнем коридоре несколько раз мигнул свет, и кто-то из женщин не выдержал:
Зул Вальдемарович!
Я вздрогнул и замер посреди коридора. Да, кажется, меня когда-то так звали Опустил взгляд на туфли, осмотрел костюм. Именно так я выглядел в тот день
Костя! подал голос кто-то еще. Костя, Зул вернулся!
Институт ожил. Вернее, то, что от него осталось. Грянули со всех сторон голоса сотрудников, замелькали, как в калейдоскопе, лица Измученные, помятые, с потухшими глазами. Когда ко мне приблизился Костя, в мозг будто раскаленным прутом засадили, и ноги подкосились. Память возвращалась мощными толчками, накрывала, душила Я рычал, стиснув зубы, и царапал пальцами щербатый пол, пока не содрал ногти в кровь.