Если бы не Тора и Талмуд, мы бы давно растворились, исчезли, как сотни других племен и народов. Кто бы тогда исполнял Завет?..
А почему Бог выбрал евреев?
Потому что евреи были первым народом, признавшим в нем Единственного и Всемогущего, первым народом, который согласился принять Его условия и держать перед Ним отчет в своих действиях.
А зачем нам это было нужно?
Бог обещал нам Свое покровительство, Свои блага
Землю Обетованную?.. А также Вавилонский плен?.. Гибель Храма?.. Средневековые погромы?.. Холокост?
Бог дал нам Землю Израиля! Он сохранил нас! Вернул нам родину!.. А наши беды случались каждый раз, когда мы отступали от Завета, предавали Бога
Отступали и предавали не все, а карались без разбора и дети, и праведники Разве это по-божески?
Завет был заключен с Народом. И судим был Народ за грехи его
Тут в дверях появились заспанные «пуси» и заявили, что своими разговорами мы мешаем им спать
Глава пятая
Следующий день я решил посвятить Иерусалиму христианскому. Древняя тропинка спустила меня от Ассирийских ворот к поседевшему от веков кладбищу. Мне кажется, Смерть давно забыла о нем, и битые плиты служили лишь декорацией к идущему «нон-стоп» спектаклю «Святая Земля»
А сразу за кладбищем лежал Гефсиманский сад. И трепетали листья тысячелетних олив, и кипарисы охраняли дорогу к Масличной горе. У входа в грот мне пришлось пропустить группу англоязычных паломниц. Они долго равняли строй, а потом вдруг запели что-то удивительно слаженное и дружно потопали вниз по ступенькам. Я догнал их у камня, на котором молился Христос Здесь они стояли тихо, и я мог только догадываться, что немые губы шепчут вековечное: «Аве, Отче!..»
Путь паломниц привел меня к дворцу Понтия Пилата. Мы молчали перед крыльцом, с высоты которого прозвучало когда-то зловещее: «Се человек!..». Ноябрьское солнце колебало воздух над каменным полом, словно испарялась вода, пролитая из чаши прокуратора. И в памяти назойливо крутился его вопрос: Что есть истина?..
Что он хотел услышать? И что слышим мы, не сумевшие сузить себя до принятия Иисусовых Заповедей, но благолепно раскрывшие сердца навстречу пронзительной красоте и величию Легенды
Принесли крест. Немного поспорив, паломницы сгрудились под ним, снова запели что-то грустно-красивое и гуськом потащили свой неподъемный груз по Виа Долорозе. Я задержался, осматривая остатки римских колон, а, выходя из ворот, разминулся с двумя арабами. Фанерный крест мотался на их худых плечах. И в предвкушении своей порции христовых мук толпилась новая партия паломников
На Виа Долорозе царила не скорбь, а мелкая торговля. Трудно было удержать себя на волне светлой печали. К тому же приходилось то и дело фотографировать таблички с названиями «станций» на последнем пути Иисуса. Тут его бичевали. Тут его снова бичевали. Тут он упал. Потом улица уперлась в тупик, и стрелка-указатель направила меня в подвал какого-то монастыря Все оказалось правильно: я вышел на свет перед самым Храмом Гроба Господня
Мои паломницы уже были там. Они целовали камень Голгофы рядом с дырой, в которую когда-то был воткнут крест Они терпеливо ждали своей очереди в Гробницу Иисуса. Вместе с ними я купил пук свечей и зажег его от Святого Огня. (Когда мне пришлось потом въезжать в новую квартиру, я обошел с зажженными свечами все углы. Было много копоти и восковых пятен на полу и мебели. Но дух старика, который здесь до нас умер, никого не тревожил).
Греческие монахи пропустили меня в Гробницу вместе с двумя последними паломницами. Они истово опустились на колени, а я положил на холодный камень иконку, купленную для Киры, и крестик, который собирался подарить няне Люсе
Закончив молитву, паломницы, вовсе даже не пожилые, оглянулись на меня с некоторым удивлением. Что им показалось странным? Мой нехристианский фейс?.. Или иконка и крестик?..
Под вечер я опять оказался у Стены Плача. И опять меня охватило чувство какого-то подъема, словно неведомая энергия подпитывала мой дух. Я не могу сказать почему, но почему-то возле этих древних камней мне было хорошо
Кого же я увидел, поднимаясь на площадь? Моих паломниц!.. Они отходили от той части стены, куда допускали женщин. Я отыскал взглядом «сокамерниц» по Гробнице, и улыбнулся им с некоторым недоумением Это что? Толерантность?..