Во всем мире, даже в тех странах, которые не имеют никакого отношения к короне, что носит Королева, есть те, кто ощущает свою близость к этой персоне неизменно глобального значения. Когда Королева была на пороге своего девяностолетия, посол США в Великобритании размышлял в конце вечернего приема в Букингемском дворце о ее транснациональном если не вселенском значении.
Королева константа не только для нашей страны, заметил Мэтью Барзун, но и для всех нас.
Томас Килингер, биограф Королевы на немецком языке и давний лондонский корреспондент Die Welt, говорит, что многие немцы считают ее «глобальным» монархом. «Никак не могу взять в толк, что делал бы Bundespraesident Германии, если бы оказался еще и главой таких государств, как Канада и Австралия, пишет академик Килингер и добавляет, что Королева один из немногих британских институтов, который его соотечественники давно воспринимают с собственническим чувством общего достояния. Немецкий язык вскормили три основных источника: Библия, Гете и Шекспир. Значит, Шекспир практически немец! Королева наша Королева, точно так же, как Шекспир наш автор. На самом деле мы не считаем ее немкой, но чувствуем, что знакомы с ней, близки с ней. Как и Шекспир, она значимая фигура в нашем воображении и в нашем сердце».
Бывший личный секретарь встретил схожую реакцию во время поездок Королевы через Ла-Манш:
Визиты во Францию всегда были очень трогательными. Когда идешь по улице и слышишь крики: «Vive la reine![4]», волосы на голове поднимаются дыбом.
Никто во Франции никогда не уточнял, какую именно reine они имели в виду. В этом не было необходимости.
Бывший премьер-министр сэр Джон Мейджор испытал то же самое во время своих деловых поездок.
Все в мире воспринимают Королеву частью своей жизни с самого рождения, говорит он. Несколько лет назад я был в Замбии и отправился в деревню недалеко от Замбези. Я зашел к вождю, и оказалось, что это женщина. Эта весьма почтенная пожилая дама протянула мне руку и представилась: «Меня зовут Елизавета, как и нашу Королеву».
После государственного визита в Шри-Ланку в 1981 году Верховный комиссар Великобритании в Коломбо сэр Джон Николас сообщил, что многие все еще не приняли тот факт, что за девять лет до того бывшая колония стала демократической республикой[5].
Плакаты «Боже, благослови нашу Королеву!» пишут, невзирая на факт наличия конституционных изменений, докладывал он Министерству иностранных дел, но они отражают искреннее чувство, что, несмотря на эти изменения, Ее Величество все еще в некотором смысле принадлежит народу Шри-Ланки.
Далее сэр Джон описал примечательные сцены прибытия Королевы в Канди, некогда самостоятельное королевство. Ее приветствовали «пятьдесят слонов в нарядных попонах и богато разодетые вожди Канди в качестве части королевского приветствия королевства Канди монарху, который в глазах многих в Шри-Ланке, и не в последнюю очередь самого президента, считается последней в королевской династии, насчитывающей 2500 лет».
Уильям Хейг[6] приводит церемонию открытия Олимпийских игр 2012 года в качестве примера глобальной роли Королевы. В отличие от большинства людей, он имеет в виду вовсе не ее появление рядом с агентом 007 в пародийном мини-фильме о Бонде[7], а прием в Букингемском дворце для глав государств несколькими часами ранее. Ни одна предыдущая олимпиада не привлекла столько мировых лидеров. Ни одному другому городу не довелось проводить Олимпийский игры трижды в 1908, 1948 и 2012 годах, не говоря уже о том, что каждый раз на церемонии открытия присутствовала одна и та же семья. Как вспоминает Хейг, «Королева смогла произнести речь о том, что она собирается открыть Олимпийские игры, как делали это ее отец и прадедушка, и это совершенно уникальное высказывание. Зрители ахнули от изумления, и тут все осознали: Это и правда так». Главный организатор Игр, двукратный олимпийский чемпион, лорд (Себастьян) Коу, использовал монархию как предлог, чтобы уговорить Международный олимпийский комитет (МОК) во время первоначального определения места проведения Олимпийских торгов, и пригласил оценочную комиссию МОК на встречу с Королевой во Дворце. Тем не менее только в 2012 году Коу в полной мере оценил могущество ее притяжения.