Несмотря на это, мама недолюбливала Киру и Глашу за производимый ими шум, громкие голоса и смех. Войдя в комнату, она немедленно выдворила Киру и Глашу из квартиры, как всегда, ругаясь на проходной двор и невоспитанных детей.
Полина попыталась снова заснуть, но день предвещал столько радости, что Полина лежала и смотрела, как за окном зарождается самый счастливый день в ее жизни.
Теперь от радости не осталось и следа. Полина не слушала лекцию по журналистике, а под столом набирала по очереди то Кире, то Глаше. Телефон Киры по-прежнему был выключен, а у Глаши раздавались гудки, гудки, длинные гудки. После лекции в телефоне наконец раздался бодрый голос Глаши:
Салют, Полина! Прости, что не отвечала. Мы были в кино.
Полина побледнела от страха: «Неужели они не знают?»
В пустынном сквере дворца, где они договорились встретиться, Полина прислонилась к стволу дуба и рвала в руках оранжевый лист. На новые сапожки падали оранжевые ошметки. Как странно, думала Полина, что еще накануне самой большой проблемой было выбрать сапожки. Ей понравились замшевые, походившие по фактуре и цвету на ее плюшевого медведя.
Вдали показались Кира и Глаша. В одинаковых мешковатых толстовках ярко-оранжевого цвета. Как два осенних листа. Ребята передавали друг другу бутылку молока и жевали багет. Полина взволнованно всматривалась в их силуэты. Они шли, не торопясь, в надвинутых на лица кепках.
Хочешь молока? предложила Глаша, как ни в чем не бывало.
Мы три фильма на халяву посмотрели, беспечно сообщил Кира, скинув черный рюкзак с надписью «Не прислоняться» на скамейку и усаживаясь на ее спинку. На первый сеанс зашли с выхода! А в конце фильма выходишь в вестибюль будто в туалет и теряешься в толпе зрителей на следующий сеанс, рассказывал Кира, ухмыляясь их находчивости. Билеты ведь не на входе в зал проверят, а раньше, перед вестибюлем, представь.
Что ты киснешь, Полина? спросила Глаша, улыбнувшись. Боишься признаться Михееву, что втюрилась в него по уши? Давай я признаюсь вместо тебя?
Нет, признайся ему сегодня, в самолёте по пути в Париж, предложил Кира. Тогда Михеев не сможет от тебя сбежать.
Глаша рассмеялась. Кира лишь слегка хмыкнул, отхлебнул молока и отвернулся в сторону гудящего Невского. Потом спрыгнул со скамейки, подобрал три каштана и принялся ими жонглировать.
Последнее время Кира жонглировал всем, что попадалось под руку. Даже на уроке на радость одноклассникам. Но теперь каштаны разлетались в разные стороны, не желая слушаться Киру. Полина молча подняла их с земли и подала другу.
Перед журналистикой я встретила Михеева, наконец, сказала она, и он мне сказал Он мне сказал, прошептала Полина и сжалась от страха.
Знаю, что тебе сказал носатый, признался Кира, запустил каштанами в дерево и добавил хмуро:
От его заботы пришлось выключить телефон.
Полина смотрела на Киру широко распахнутыми глазами. Кира улыбнулся от ее растерянного вида.
Не заморачивайся, Полина. Езжай в Париж и повеселись за всех нас.
А мы не пропадем, уверенно заявила Глаша, доедая багет, погуляем по Невскому и вернемся в Лисофанже.
Глава 2. Монмартр
Париж мелькал перед глазами Полины за окном автобуса невыносимо близко и катастрофически далеко одновременно. Точь-в точь как Михеев.
Пантеон, Елисейские поля, Эйфелева башня, Лувр уместились в один суматошный, утомительный, скучный от долгих экскурсий день. За все время Полина не вспоминала ни о Кире, ни о Глаше, ни о Лисофанже.
Под вечер шумная толпа школьников одноклассников Полины, старшеклассников и французов выгрузились из автобуса на Монмартре. Прохладный влажный воздух осеннего Парижа бодро встречал ребят.
Монмартр, Монмартр, Монмартр тараторил как скороговорку Чугунов, гогоча от того, как заплетается язык.
«Где мы были до этого? Только время тратили зря» решила Полина, любуясь мокрым асфальтом, в котором отражались вывески и яркие огни. Машины шуршали опавшей листвой. Высокие раскидистые платаны величественно размахивали ветвями посреди бульвара Клиши. Новые запахи, новые лица. Всё кругом дурманило и манило.
У автобуса продолжалась суета: Месье французов призывал беречь сумки и оставлять их в автобусе, Инна Марковна громко кудахтала и пересчитывала по головам. Их первая учительница была чрезвычайно взволнована случайно выпавшей на ее долю поездкой и ответственно относилась к дисциплине бывших учеников.