Сейчас, думаю, поменялись только повседневные правила, и то не все. А суть прежняя: каждый англичанин знает свои права, и никто не обижается, что они не безграничны.
Я тоже не обижаюсь, улыбнулась Алеся. Хоть и не англичанка.
Не англичанка, но такая, знаешь Нездешняя.
Инопланетянка, что ли?
Все-таки его слова слегка уязвили ее. Мог бы и не напоминать о своем московском превосходстве!
Но оказалось, он имел в виду совсем не то, что она приезжая.
Ты взрослая очень, сказал Игорь Павлович. Я таких, как ты, даже среди своих клиентов не много вижу, а они ведь серьезные люди. Но по сути в большинстве своем подростки. А ты очень взрослый человек. Европейский, я бы сказал.
Почему европейский? не поняла Алеся.
То есть Пинск, конечно, ближе к Польше, чем к Москве, но вряд ли он имеет в виду расстояния.
Европейские люди умеют существовать в повседневности, ответил Игорь Павлович. Жить день за днем. А для наших жизнь это взлет, порыв, прорыв.
Разве это плохо?
Она в самом деле не понимала. Вернее, не знала по себе, что это такое. Но полагала, что если человек хочет в своей жизни взлета и прорыва, то он многого может достичь, и это положительное его качество. Тогда почему в голосе Игоря Павловича слышится неодобрение?
В каких-то ситуациях неплохо. Он пожал плечами. В каких-то даже хорошо в войну, например, или перед революцией, как сейчас.
Слова про революцию, да еще произнесенные таким обыденным тоном, как будто это всем очевидно, Алесю удивили. Какая революция, где в Москве? С чего бы? Она хотела спросить, что он имеет в виду, но Игорь Павлович продолжил свою мысль в другом направлении, и оно показалось ей более важным, чем рассуждения о том, что не имеет отношения к ее жизни.
Но повседневность нам скучна, сказал он. Обходиться с ней мы не умеем. А между тем она существует объективно, никуда от этого нашего неумения не девается. И поскольку на подростковом отношении к жизни долго не протянешь, дыхание у нас короткое. Не на долгую дистанцию. Да ведь об этом еще Чехов в «Иванове» писал, ты читала, наверное.
Он был приметлив и, конечно, обратил внимание, что она берет книги из большого книжного шкафа в гостиной, где стоит русская и зарубежная классика. И Чехова тоже брала, притом недавно. Да и Ирина Михайловна, может, говорила ему, что Алеся прочитывает все новые книги, которые он покупает для матери. Чтение еще в детстве стало для Алеси привычкой, и даже сейчас, когда забот у нее было не в пример больше, чем двадцать лет назад, она эту привычку не утратила, хотя читать удавалось только перед сном и совсем понемногу.
Что именно писал Чехов про короткую дистанцию, она, правда, не помнила, но говорить об этом Игорю Павловичу не стала.
Ты выглядишь естественно в любых интерьерах, неожиданно и как-то невпопад заключил он. А это тоже качество свободного человека. Взять еще кофе? Персиковый, может, или медовой?
Нет, спасибо, отказалась Алеся. И, вертя в руке пустой бокал, заметила: Не думала, что для кофе дерево подходит.
Дерево для всего подходит.
Вообще-то да. Моя мама историей интересуется, народными ремеслами. И старинные вещи собирает. Так у нее шкатулка с навесным замком есть. Всё деревянное, даже ключ.
Ух ты! Кто же такое сделал?
Неизвестно. Мама эту шкатулку в Багничах нашла. Там было имение наших предков. Ну, не настоящее имение, не фольварк, а так, застенок. Почти крестьянское хозяйство.
Ты тоже историей интересуешься?
Не то чтобы Просто В общем, было время, когда я много читала. Она подумала, сейчас он спросит, что это за время такое было, и придется отвечать, а не хочется, поэтому поспешно добавила: К тому же мама у меня учительница и любит обо всем, что сама знает, всем рассказывать. Ну и мне рассказывала.
Что она преподает?
Белорусский язык и литературу.
А ты по-белорусски умеешь говорить? с интересом спросил он.
Конечно.
«Сейчас попросит что-нибудь сказать и будет удивляться, что паляванне это охота, а не поле, а самотный одинокий, а не смутный», подумала Алеся.
Но Игорь Павлович сказал другое:
Ты ничего о себе не рассказываешь. Почему?
Потому что мало кому интересно слушать про другого. В основном про себя самого.
Уверена?
Ну, ради сплетен может быть и к другому интерес. Но ради сплетен зачем о себе рассказывать?