Здесь особенно важен контекст именно сознания, поэтому ценно и значимо любое высказывание «вооруженного» научным опытом носителя сознания о сознании. В основе метода сопоставление и выстраивание огромной совокупности суждений, мнений, оценок и высказываний большого числа исследователей с определенным опытом изучения проблемы, а также научных контактов, коммуникации и общения, утвердивших в той или иной степени свободу мышления в формах осознанного выбора, творчества, созидания. Такое построение можно рассматривать как проявление «коммуникативной методологии» (Мазилов, 2003) или особый жанр разновидность качественных методов, аналогичных нарративу определенного формата (научный текст) с параллельным или последующим метанарративным анализом. Конечно, каждая «нарратоединица» (утверждение) имеет свой контекст, генеалогию, логику, ценностные или личностные основания. Поэтому в таком своеобразном «паззлконструировании» или интенционально регулируемой сборке (составлении) принципиально важна, помимо того или иного метанарративного основания, хронотопическая совместимость «собираемых» текстов (топологическая «перекличка» текстов, мысленное «забегание» вперед или возвращение к истокам из актуального времени, т.е. все то, что можно назвать трансспективой по В.Е. Клочко Клочко, 2008).
Как известно, один из главных признаков классического мышления использование бинарных оппозиций; логические дихотомии являются «характерным признаком рационального классического мышления» (Асмолов, 2002). И это то, что мы часто встречаем в определениях сознания: общение и обобщение (системное и смысловое строение сознания) у Л.С. Выготсткого; знание и отношение у С.Л. Рубинштейна; значение и смысл у А.Н. Леонтьева; невербализированное и семантическое в концепции В.Ф. Петренко; логика и парадокс у В.М. Аллахвердова; запоминание и понимание у А.Ю.Агафонова; отражениепорождение в теории психологических систем В.Е. Клочко; сознание и бессознательное в метасистемной теории А.В. Карпова и др. К классическим построениям, на наш взгляд, можно отнести и «бидихотомические» объяснения сознания в концепциях В.П. Зинченко (бытийный рефлексивный слои), а также А.Г. Асмолова и Ф.Е. Василюка (деятельность общение, установка отношение).
Соглашаясь с всесилием исходного двучленного разделения всего сущего (в конечном счете, двоичный код в основе прогресса и «непостижимой эффективности» информационных технологий), вместе с тем замечаем неоднородность и многообразие оснований тех или иных дихотомий. Это, в частности, бинарности, раскрывающие содержание сознания или его строение, структуру или слои, исходное состояние или результат, состояние или процесс, источники (условия) или факторы и т.д. Можно ли говорить о рациональном выборе оснований и о том, сколько их может (должно) быть? Или это уже системный подход, т.е. не вполне классический.
Другая особенность заключается в том, что противопоставляемые члены дихотомических пар не вполне оппозиционны, т.е. не соединяют логических или даже диалектических противоположностей.
Таким образом, перечень означенных и иных возможных дихотомий не подпадает под определение формальнологической или диалектической классики. В связи с этим трудно согласиться с мнением, что «бинарные оппозиции утратили свой кредит» (Зинченко, 2006). Как замечает М.С. Гусельцева: «Жизнь, живое дает о себе знать в антиномии: это играющее противоречие есть свойство жизни, но оно не стало средством анализа в методологии, в науке» и несколько ранее: «Игра противоположными установками дает исследовательскую глубину и полноту» (Гусельцева, 2009).
Но есть ли какаялибо польза от умножения дихотомий или они несут в себе исключительно ценностное основание возможности (свободы) мыслить и, следовательно, «существовать». Повидимому, есть логика в свободе мысленного оппозиционирования, и это логика поиска оснований, т.е. того, что иногда называют фундирующим знанием. Одной из таких «корневых» дихотомий, очевидно, является субстациональная оппозиция «Я Другой», базовая основа которой как раз и заложена в культурноисторической психологии Л.С. Выготского, отчетливые контуры которой тем более укрепляются, чем более мы «прячемся» за ширму виртуальности, пытаясь в поисках единомышленников отделиться от разделенного сознания двоих и многих. Исходя из этой фундаментальной для фило, онтои актуалгенеза оппозиции можно понять, почему у Выготского исходными, определяющими сознание посылами выступают общение и обобщение; у Рубинштейна знание и отношение (включая отношение другого к этому знанию, т.е. свое отношение через другого); у Леонтьева значение и с(о)мысл(ь), не исключающая различие значений, и через различение объединение, но уже усилий процесса (процедуры) толкования и т.д. и т.п. Можно предположить, что интуиция или откровение М. Бубера было вполне подготовлено «плечами гигантов» (К. Маркс), причем не исключен личностный характер (личностное знание) выражения (форма) содержания базовой дихотомии.