Инфарктная катастрофа начала отражаться не только на внутренних органах мамы, но и на личности, изменявшейся прямо на глазах. И хотя вначале она еще различала близких, понимая, кто есть кто, кроме родственников и знакомых у нее вдруг появился кто-то еще. Неожиданно мама стала «общаться» с незнакомцами с незнакомцами только для нас, но которых она, оказалось, раньше знала. Но откуда, когда? Как смогла познакомиться с ними, если я, ее дочь, постоянно живущая с ней, никогда их не видела и не встречалась ни с кем из них? Может быть, это были друзья юности или детства? Я спросила об этом ее сестру. Но она утверждала, что в их детстве и юности не было даже соседей с такими именами. И хотя имена оказались почти хрестоматийными, сестра этих людей не знала. А вот мама не просто знала, объясняясь кому-то из них даже в любви
21 мая 2021
(день)
Самым любимым оказался какой-то Сашка, которому было уже 167 лет. Во всяком случае, так сказала она мне. Но даже в таком уже сказочно-библейском возрасте он был ловеласом и гулякой, неизвестно где бродил по ночам, а потом возвращался домой к любящей его маме. Разговаривая с ним, она часто называла себя Анечкой. Мне тоже нравилось называть ее так. Откуда взялся этот Сашка, никто не знал. В моих воспоминаниях у нас не было близких знакомых с таким именем. Младшая сестра мамы тоже не помнила о таких. Но тем не менее Сашка стал постоянным жильцом нашей квартиры и главным собеседником Анечки. А говорили они обо всем на свете, но больше всего о своих чувствах друг к другу.
Когда я заходила в комнату мамы и слушала их беседы, то невольно пыталась найти взглядом этого таинственного незнакомца, настолько реальным был их разговор. Мне не верилось, что Сашка лишь плод галлюцинаций Анечки. А так как этот гуляка оставался ее другом все годы жизни после возвращения из больницы, несмотря на то что любовь постепенно меркла, мне самой начинало казаться, что он не призрак, а совершенно реальный для нее человек, играющий важную роль в ее жизни. Я даже начала изучать медицинскую литературу по галлюцинациям, но так и не нашла удовлетворивший меня ответ. А Сашка уходил от нас и возвращался снова. И Анечка его терпеливо ждала
21 мая 2021
(вечер)
Вначале мы познакомились с невидимым для нас Сашкой, но потом начали появляться и другие незнакомцы. Они приходили и уходили, поговорив с Анечкой. Она давала им дельные советы или говорила о своей любви.
В первые месяцы после болезни ей хотелось, чтобы было всем хорошо рядом с ней. Она путала день и ночь, непринужденно болтая с кем-то не просто часами, а сутками, доводя себя до изнеможения а доведя, засыпала и крепко спала приблизительно то же количество часов, которое уходило на разговоры. Казалось, что ее жизнь подчинялась какому-то заданному ритму с равновременными периодами сна и бодрствования.
Лишь когда Анечка засыпала, меня переставал мучить страх, что она разбудит соседей. Хорошо, что речь шла только о соседях над нашей квартирой. Внизу их просто не было, мы жили на первом этаже. Под нами был нулевой этаж, где располагалось нечто вроде вестибюля, а также входы на лестницу и в лифт.
По счастливой случайности рядом с комнатой Анечки их тоже не оказалось. С одной стороны размещалась квартира-кабинет какого-то терапевта, который появлялся в ней лишь днем не чаще одного раза в месяц, с другой архитекторское ноу-хау поместило ее комнату в каком-то выступе, не соседствующем с комнатами других жильцов. Этот выступ украшал дом, а мне заменял прием валерианы как успокоительного средства. Однако я это полностью осознала, лишь когда мы переехали жить ближе к дочери, в дом без подобного ноу-хау, да еще не на первый этаж. Но об этом потом.
До сих пор не понять, как ритмично включалось и отключалось сознание Анечки, открывая заслон подсознания во время моих бесед с ней. Казалось, что она понимает мои разговоры днем, совершенно не воспринимая мои просьбы ночью. Как бы я ни умоляла ее тихо говорить по ночам, чтобы не разбудить соседей, она не обращала на это внимания. Я спала, вернее, пыталась спать, на раскладушке с ней рядом, упрашивая ее помолчать, но все было безрезультатно. Прислушавшись на секунду к моим словам, она разговаривала со своими ночными собеседниками все громче и громче. Конечно, если бы не венская тишина, где уже после десяти вечера надо было заботиться о сне соседей, чтобы не нарушить их отдых, ее эмоциональные разговоры не казались бы мне намного громче, чем они были на самом деле. Просто я еще не адаптировалась к ее состоянию после болезни зато адаптировалась к требованиям венского этикета.