— Ты вырос в Акконеле…
— Альвен, — Дьюранд приложил чудовищное усилие, чтобы его голос не дрожал от страха.
— Я… мне сложно говорить… Её нашли в реке. Кто-то положил её тело в лодку, которая проплыла по реке, что течёт мимо Акконельской Цитадели и впадает в Сильвемер. Это какая-то нелепость, ошибка. Мой отец… Он приказал священнику писать ей каждую неделю… Весть о её смерти убьёт его.
Дьюранд задумался. Кого же он увидел в темноте? Может быть, гонца, принёсшего страшное известие?
— Ты знал её? — спросил Ламорик.
— Она была меня старше, — промямлил Дьюранд. — Замужем.
— Точно. Десять лет за Радомором Ирлакским. А теперь она в реке. Что же, черт возьми, происходит?
Дьюранд знал ответ на вопрос Ламорика, но счёл за лучшее промолчать. Чернецы отправили Альвен домой. «Она отправилась в путь в свои родовые земли в Гирете», — сказали они.
Но это ещё не все.
— Ребёнка нашли? — затаив дыхание, спросил Дьюранд.
— Господи… я… я и думать забыл. Мне ничего не сказали о ребёнке. Только об Альвен в лодке.
Дьюранд содрогнулся.
К восходу солнца Конзар нанял корабль, который должен был перевезти их через Сильвемер в Акконель: Ламорик хотел присутствовать на похоронах своей сестры. Никто не спрашивал, как он узнал о её смерти, однако Дьюранд помнил о белесой фигуре, мелькнувшей среди шатров. Ламорик белого никогда не носил.
Когда корабль отправился в путь, мелкая морось сменилась штормом, поднявшим высокие волны, которые с грохотом обрушивались на скалистые берега озера. Буйный ветер мотал корабль словно скорлупку, хлестал по щекам людей. Сквозь рёв бури слышались отрывистые команды капитана, отдававшего приказы великану-матросу, стоявшему за штурвалом. Сгрудившиеся на палубе люди смотрели, как слева и справа по борту корабля то исчезают, то появляются вновь проклятые берега Гесперанда и Мерчиона — земель, где не осмелится высадиться ни один здравомыслящий человек. Видели они и морских чудовищ, рыскавших в глубине, — даже эти твари страшились поднявшегося шторма.
Ламорик оставался на носу корабля, который то вздымался, то опускался. Сам Дьюранд находился в середине корабля, привязанный к перилам, чтобы перекатывавшиеся через борт волны не смыли его в пучину. Вместе с остальными он пытался успокоить ржущих и беснующихся от страха лошадей.
Наконец на второй день пути вдалеке показались шпили Акконеля. Шторм и ливень сменился на морось, напомнив рычащего сторожевого пса, прячущегося в конуру. Все на корабле были бледны и промокли до нитки. Корабль приблизился к причалу, и моряки, переругиваясь с портовыми рабочими, принялись кидать швартовые. Среди моряков, словно призрак, показался Ламорик. При виде лорда, люди переставали ругаться, некоторые стягивали шляпы. Перегнувшись через леер, Ламорик тихим голосом спросил:
— Вы были здесь, когда нашли мою сестру?
Большая часть рабочих принялась чесать затылки или привязывать швартовые, делая вид, что не расслышала вопроса, однако один кривоногий мужчина оказался храбрее своих товарищей.
— Ваша светлость, её привезли прямо сюда. Её заметила Альмора.
— Альмора?
Она была младшей сестрой Ламорика — весёлой, черноволосой девчушкой.
— Поговаривают, что девочка неожиданно пробудилась от крепкого сна и побежала на самый верх башни Гундерика.
«Альвен тоже сидела в башне», — подумалось Дьюранду.
— Альмора выглянула в окно башни и увидела плывущий чёлн, а в нем лежала Альвен со свечой в руках. Вся в белом. Казалось, она спала.
— Ты это видел сам? — еле выговорил Ламорик. Его руки ходили ходуном.
— Это видели моя бабка и сестра, ваша светлость. Мудрые женщины ещё до зари знали о том, что к нам направляется чёлн.