Посмотрев на толпу, Дьюранд приметил женщину, устремившую на него свой взгляд. Женщина стояла на трибуне для благородных. Дьюранд вздрогнул — он узнал её. Именно её он спас от насильников у речки. Только сейчас волосы женщины были не чёрными, а красными, как кровь.
— Только не это, — простонал Гутред. — Мы только что потеряли троих человек.
С ристалища, понурясь, уходила группа разоружённых рыцарей в помятых доспехах.
Спустя час Дьюранд и Гутред стояли у шатров, пытаясь перевести дыхание. Только что они еле уволокли с поля здоровенного рыцаря из стана Ламорика, получившего ранение в голову. Над рыцарем склонился лекарь, энергично работавший иголкой и ниткой, зашивая рану на лбу, а сам здоровяк лежал спокойно, время от времени прихлёбывая из меха вино.
Пока Дьюранд с интересом наблюдал за спорой работой лекаря, Гутред не сводил взгляда с ристалища.
— Черт! Опять! — Гутред сорвал с головы шлем-котелок и со всей силы ахнул его об землю. — Ещё один! Долго мы так не продержимся. Чудесное представление Ламорик решил показать главному герольду!
Дьюранд заприметил на ристалище стоящего на коленях рыцаря:
— Значит, теперь мы потеряли восьмерых? — уточнил он.
— Или девятерых. С тем же успехом их может быть уже девять. Дорого же они нам обойдутся.
Дьюранд знал, что согласно турнирным правилам доспехи, лошадь и оружие поверженного рыцаря переходят победителю, и чтобы получить их назад, придётся заплатить выкуп.
— Давненько нам так не везло, — Гутред склонился, чтобы поднять с земли брошенный в сердцах шлем. Подняв его, он смерил Дьюранда подозрительным взглядом и с ехидством произнёс. — Ты, видать, удачу приносишь.
Казалось, этот день никогда не закончится. Люди Ламорика постепенно начали впадать в отчаяние. Буквально час назад им пришлось устроить драку с оруженосцами из лагеря противника. Выбитый из седла рыцарь Ламорика грохнулся прямо под ноги Дьюранду. Естественно, люди Ламорика не могли стоять, сложа руки, и смотреть, как их рыцаря волокут в стан врага.
— Пошли, — буркнул Гутред, — его необязательно держать за ручку, — он кивнул на рыцаря с рассечённым лбом. — Вот увидишь — глазом не успеешь моргнуть, а он уже будет на ристалище. Сдаваться вместе с остальными.
Толпа взревела.
— Черт, в чем ещё дело? — проворчал Гутред и, расталкивая толпу, принялся пробираться к ристалищу. Дьюранд последовал за ним. Энергично работая локтями, они пробились в первый ряд.
Дьюранд увидел, как закованный в красные доспехи Ламорик, спрыгнул с коня на землю, шагнув к поднимающемуся из грязи оглушённому рыцарю, которого он вышиб из седла. Рыцарь, склонившись, поднял с земли щит, украшенный замысловатым узором из синих и жёлтых камней.
— Святые угодники! — воскликнул Гутред. — Ламорик выбил самого Морина Монервейского.
Всем было ясно, что выкуп за одного только Морина может покрыть все расходы по оплате коней и доспехов всех рыцарей, которых они потеряли в тот день.
— Он может взять его в плен? — выдохнул Дьюранд.
— Заткнись, — прозвучало в ответ.
Ламорик, видимо, решил предстать перед толпой зевак благородным рыцарем. Он терпеливо ждал, пока Морин не поднимет щит и меч.
— Давай!
— Хватит нежничать!
Толпа хохотала.
Как только Морин встал на изготовку, Ламорик поднял в салюте меч. Морин последовал его примеру и сразу же бросился в атаку. Мечи со скрежетом скрестились, противники отпрыгнули, чтобы через мгновение вновь обрушить друг на друга град смертоносных ударов.
Лорд Монервей был быстр и ловок, однако Дьюранд заметил, что Морин слегка припадает на правую ногу, которую, видимо повредил во время падения с лошади. Это могло дать Ламорику столь необходимое преимущество.
Противники кружились.
— Давай же, давай.