Кое-кто до сих пор поговаривает, что старого короля Карломунда убили. Кто знает, что принесёт следующий год? А турниры? Патриархи считают, что если рыцарь сразит своего противника во славу чести, он совершит убийство. Ни за что! А выкуп? Это то же самое убийство за деньги. Странствующих рыцарей ведёт по жизни жадность и гордыня. Душа моего сына никогда не попадёт в лапы Дьяволу!
— Барон, я взываю к вашему благоразумию. Судьба улыбнулась юноше, а она улыбается немногим. Возьмём, к примеру, сыновей священников и батраков, живущих на ваших землях. Какое будущее их ждёт? А ваш сын сможет проложить себе дорогу.
Повисла такая гробовая тишина, что Дьюранд услышал собственное хриплое дыхание.
— Нельзя забывать, — заявил Кирен, — что у него нет титула. Он должен брать, что дают.
— Он провёл у герцога столько лет… И все ради чего? Ради того, чтобы сражаться со всякой голытьбой? — проронил отец. — Лучше бы ему вообще не появляться на свет. Он должен был стать настоящим рыцарем, со своим гербом, титулом и леном. Он должен был стать лордом.
Как только до Дьюранда стал доходить смысл сказанного отцом, дверь распахнулась и на пороге появился сэр Кирен — рыжие волосы, подёрнутые сединой, были взлохмачены.
— Прости, — произнёс Кирен после долгого молчания.
Дьюранда охватило страстное желание вцепиться в этого маленького человечка мёртвой хваткой, но у него едва достало сил пошевелить руками. Не проронив ни слова, Дьюранд шагнул в покои отца.
В комнате было темно, окна закрыты ставнями. Дьюранд стоял на пороге, не в состоянии что-либо разглядеть.
Наконец из темноты донёсся голос отца:
— Дьюранд. Проходи.
Постепенно глаза привыкли к сумраку и Дьюранд смог различить очертания фигуры отца, озарённой тусклым светом углей, тлеющих в камине. Тоненькие лучики света просачивались сквозь притворённые ставни, играя на кольцах, украшавших пальцы отца, и на клинке, что был у него на поясе.
— Что у тебя с рукой, сын мой?
Дьюранд кинул взгляд на кулак, перемазанный кровью. Видимо, он разбил его, в ярости ударив о стену.
— Ничего, отец.
— Говорил с Хатчином…
Дьюранд опустил голову.
— Что же он тебе сказал?
— Вполне достаточно.
— Раздела наследства не будет.
Дьюранд сглотнул. Отец тяжело поднялся со стула и подошёл к камину. Искорки света весело играли на кольцах и мече.
— Всегда можно найти выход, — быстро сказал Дьюранд. — Может быть, где-нибудь есть место…
— А что мне делать с тем, кто это место занимает? — фыркнул барон. — Я сюзерен четырех лордов и дюжины рыцарей. Каждый из них принёс мне присягу, поклявшись Отцом Небесным. Знай я заранее, что тебе ничего не достанется, я бы сделал тебя священником.
— Из меня никудышный священник.
— Это точно. Спорить не буду. — Отец был наслышан о «подвигах» сына при дворе герцога, о фингалах и разбитых губах. Сразу же после приезда в Акконель Дьюранд начал ввязывался в драки и потасовки.
Дьюранд увидел, как глаза отца сверкнули.
— Если я должен испытать силу своего меча…
— И погубить свою душу? Ты этого хочешь? Один твой характер чего стоит! Если мои молитвы достигнут небес, Всевышний до завтрашнего рассвета даст мне знак, и я буду знать, что с тобой делать. Ты мой сын. И не смей позволять другим доводить тебя до такого состояния, что ты снова будешь готов разбить в кровь кулаки. Иначе я тебя наизнанку выверну. Ты меня понял?
— Да, отец, — выдавил Дьюранд.
Барон махнул рукой, показывая, что разговор закончен, и Дьюранд вышел.
В трапезной Дьюранд увидел, как сын Оссерика внимательно слушает рассказы рыцарей, время от времени кивая головой. Дьюранду подумалось, что любая история из жизни Хирнана заставит кровь местных рыцарей стыть в жилах.