Запрет на законную привилегию прогуливаться в садах Авиллака между полуднем и шестью вечера возмущал Элистэ куда сильней, чем отказ в праве обратиться к адвокату, если бы ей пришлось предстать перед Народным Трибуналом. Первый затрагивал ее и досаждал самым непосредственным образом, второй же воспринимался как нечто из области чистой фантастики.
Подобно другим Возвышенным, она продолжала верить, что утраченные привилегии рано или поздно будут восстановлены. Восприняв от бабушки кодекс поведения Возвышенных, она прилагала все силы, чтобы держаться так, словно ничего не изменилось, каждым своим шагом и жестом отметая действительность, которая заключила ее в кольцо, и кольцо это сужалось все тесней и тесней – до последней крохотной точки, чрева Кокотты.
Но теперь наконец-то она могла бежать от всех этих ужасов.
Дальнейшие сборы прошли без помех. Кэрт смела и вынесла осколки и прорезала в саквояже последние дырочки. Принц во Пух доел торт с вишневой водкой, после чего осоловел, дал уложить себя в саквояж поверх платьев и сразу уснул. Элистэ, перебрав наряды и туфли, наконец остановилась на самых любимых. Кэрт пошла помочь Аврелии и через час возвратилась, справившись с поручением. Осталось только ждать распоряжений Цераленн.
Наступил полдень, но хозяйка дома так и не призвала их в свои покои. Кэрт принесла на подносе обед. Элистэ с полчаса поковырялась в тарелках, пробуя то одно, то другое, после чего салат, суп и котлеты унесли почти нетронутыми. Прошел еще час. В два часа Принц во Пух очнулся, выбрался из саквояжа и пошел обнюхивать углы комнаты. От Цераленн по-прежнему не было никаких указаний. Три часа. Четыре. Глухое молчание. Элистэ сперва удивлялась, потом начала возмущаться. Бабушка не посвятила ее в свои планы, не доверилась ей, отнеслась к ней как к неразумной девчонке…
К пяти часам, когда зимний свет начал меркнуть, возмущение сменилось тревогой. И наконец, когда тревога перешла в панику, Элистэ позвали в утреннюю гостиную Цераленн. Ну, слава Чарам! Дурные мысли, как выяснилось, оказались беспочвенными. Она поспешила спуститься на первый этаж.
Перемены во всем бабушкином облике – редчайшая уступка действительности – насторожили Элистэ. Ни старомодного кринолина, ни высокого напудренного шиньона, ни слоя грима на лице. На Цераленн было простое, хотя и отменного покроя дорожное платье из серой шерстяной ткани; собранные в узел волосы укрыты под широкополой шляпой. А почти ненакрашенное лицо в кои-то веки могло бы показаться удивительно изможденным и тонким, когда б не застывшая на нем маска железного самообладания.
– Закрой дверь, – приказала Цераленн. – Мне нужно тебе кое-что сообщить, но нас не должны слышать.
Элистэ неохотно повиновалась. Она сразу поняла, что услышит нечто плохое, однако сообщение бабушки оказалось хуже самых мрачных ее предчувствий.
– Я только что получила известие из дома во Мерея. Комитет Народного Благоденствия прознал о том, кто таков кавалер и какова его деятельность.
– Летучие гниды! – ахнула Элистэ.
– Вероятно. Разумеется, рано или поздно его должны были разоблачить. Удивительно, что этого не произошло раньше. Дан приказ о его задержании и Мерей вынужден был скрыться где-то в столице. Где именно – никто не знает, поэтому я не могу с ним связаться. На его помощь нам рассчитывать не приходится.
– И наше бегство?..
– Откладывается.
С превеликим трудом Элистэ сохранила сдержанность, чего требовало от нее воспитание. Только теперь до нее наконец дошло, какие надежды возлагала она на помощь во Мерея в самый последний миг. На протяжении всех этих страшных месяцев только одно и уберегало ее от ужаса – знание, что существует тайный путь из столицы, о чем она случайно подслушала.