Вернулся! Всплеснула руками мадам. Ну, где ж тебя так долго носило! Это был не вопрос, а просто показательный укор. Мол, мог бы и побыстрее ножками своими худыми перебирать.
Амарант стоял на пороге черного хода, крепко держа под локоть смущенную, потупившую взор девицу в платке, простом платьице и дешевых кожаных башмачках то была наша прачка, Гурьяна. Парень широко улыбался, довольный тем, что выполнил сложное задание для мадам.
Ну, давай посмотрим, чего у тебя тут потянулась она и стянула платок с девушки. Тьфу ты, демон тебя подери! Это же Гурьяна, остолоп ты напомаженный! Она же всей нашей охране уже дала, ее разве что по кругу еще не пустили.
Так я же так я же спросил! Опешил цветочек. Девушка говорю ты или нет? «Девушка говорит, как есть, девушка, господин мой!»
А ты и купился? Эх ты ж, молодость-глупость, кто так девушку проверяет? Да так тебе любая женщина ответит, чтобы интересней казаться. Ну-ка! Иди отсюда, вертихвостка и чтоб завтра вовремя была, а не как всегда!
Мадам села обратно за стол, и гортанно простонав от невыносимости потери кучи денежных средств, снова уронила голову на руки.
Что ж делать-то, Либи ну, где я ему красивую девственницу среди ночи найду
И то правда, мадам, чего уж тут стенать дело то уже решенное. Попыталась я ее поддержать, тем временем сосредоточенно натирая посуду. Не мучайте вы себя так, пойдите и скажите уже все как есть.
Мадам Кардамон ничего не ответила, и я подняла на нее взгляд своих косых синеватых глаз.
Женщина смотрела на меня неотрывно, не мигая, словно прямо сейчас её посетила грандиозная по своей выгодности мысль.
Либи, дорогая а твой-то цветок уже сорвали?
Кухню наполнила звенящая тишина а потом мы с Амарантом рассмеялись так громко, что лично я аж захрюкала. Бывало со мной такое из-за вывернутости правой ноздри. Но вот на лице нашей мадам почему-то не проскользнуло ни тени улыбки.
Либи, цветочек мой, помоги не попасть впросак! Запричитала эта сумасшедшая и, обогнув стол, принялась наглаживать мою руку. Это ведь все не просто так! Жоржетт с Генрихом никак торговый договор не заключит и если этот эстет заграничный своего не получит, то и не быть тому договору. А дальше уж сама подумай, ты же умненькая у меня, что с нами сам наш король-то сделает? Ведь, по миру пойдем, дорогая! Кто же о тебе, Амариллис и Валериане тогда позаботиться, я же не смогу свой долг перед вашей матерью исполнять, если у меня на то средств никаких не будет
Да как же я вам помогу-то, сказала я уже больше растерянно, чем в корне не рассматривая такую возможность, на меня же без страха не взглянуть. Я вон, одна через Кривой проулок срезаю, когда ночью вам надо какой аптечной мази. И хоть бы кто юбку задрал, я бы может и рада была. А вы меня к королю положить хотите!?
Об этом не беспокойся совершенно, дорогая! Есть у меня один зачарованный амулет, он одноразовый правда, но на краткое время сделает из тебя форменную красавицу. Ты подумай, ведь то и для тебя хорошо. Когда бы ты мечтать смогла, что свой цветок любви подаришь настоящему королю, да еще и такому красивому?
Я задумалась.
А потом передумала, потому что вспомнила про колдуна этот упырь за версту почует, что от свежей, как снег красавицы магией несет. Если уж меня, слабенькую чаровницу учуял, то что говорить о такой сильной магии, что из кошмарной уродины сможет сотворить неземную богиню.
И за это ты тоже не переживай! Продолжала гнуть свое воодушевившаяся мадам. Колдуна этого мы отвлечем, это в самом деле наша забота. Да тебе даже и в постели ничего делать не придется, сказал же он, что нужна невинная и белая, вот и будь такой!
Сказать по-честному, мне безумно хотелось хоть на день стать пусть даже и не красивой, но хоть не такой страшной, что аж малые дети шарахаются, едва завидев и начинают биться в истерике. И тем более мне хотелось «подарить свой цветок» кому-то приятному мне, а не вусмерть упившемуся забулдыге, который еще потом и всем рассказывать будет, как намедни поимел целого демона.
Я согласилась.
И сразу же пожалела.
Пожалела потому что к каким-либо моим чувствам мадам Кардамон сразу же потеряла всякий интерес. Она велела Амаранту согреть мне воды, да снести в ее опочивальню и там тщательно меня отскрести в медной ванне, при том со всех сторон. И это было жутко стыдно, ведь скрести-то нужно было меня голенькой!