Данастос вздохнул, остановился и погладил её по голове.
- Ладно, хватит, - сказал он, смягчившись. - Добрая, да без ума. Что тут злиться - только слова попусту тратить.
Старшая из двух сестёр вдруг испуганно вскрикнула. Весен, закатив глаза, медленно повернулся к ней.
- У тебя-то что случилось?
- Моя серёжка, - грустно пробормотала девушка. - Я положила её в той комнате, где мы ждали, и забыла взять.
Маг с недовольным видом оглянулся на крепость.
- Что ж, беги, - разрешил он.
Вирра расплылась в улыбке, скинула сандалии, подвернула подол и помчалась по песку босиком.
Хин в одиночестве сидел на заднем дворе и рисовал на земле обломком камня тонких змей с большими головами, крючковатыми когтями и крыльями. Убогие чудища вызывали у него жалость, но хорошо отвлекали от мыслей. Он так увлёкся, что не услышал шагов, не ощутил чужого присутствия и с удивлением уставился на чью-то тень, упавшую на рисунки. Раздосадованный, он резко вскинул голову, да так и застыл с открытым ртом.
- Облачный день, Хин, - неловко сказала юная девушка, взволновання и раскрасневшаяся после бега.
- Вирра? - прошептал мальчишка, глупо моргая.
Та переступила с ноги на ногу.
- Хин, я…
Рыжий упрямец потупился.
- Чего ты вдруг пришла? - резко перебил он.
Девушка не нагрубила в ответ, как делала прежде. Напротив, успокоилась.
- Я пришла попрощаться, - сказала она, застенчиво улыбаясь.
Мальчишка взглянул на неё исподлобья.
- Что ты ещё выдумала? - хмуро осведомился он.
- И ничего не выдумала, - улыбка Вирры стала шире. - Я на самом деле уезжаю учиться в Весну, завтра же ночью. Меня уан Кереф отвезёт, он домой едет. Я стану жрицей, представляешь?
Хин сглотнул и вцепился пальцами в землю.
- Что? Как? - он не узнал собственный голос. - Но…
- Мне пора бежать, - взглянув на Солнце, заторопилась девушка. - Отец ждёт, а я сказала, что за серёжкой.
- Да… но… - мальчишка сгорбился и провёл рукой по лицу.
- Удачи тебе, Хин, - искренне пожелала Вирра, коснулась его плеча и пошла прочь.
Он лежал в пыли, прижимая руки к груди. Ветер пронизывал его насквозь, несмотря на палящее Солнце, а мальчишка слушал, как время мчится мимо и сквозь него, неостановимое и невозвратное, пробивая в теле и душе тысячи тысяч дыр и унося с собой потускневшие обломки. Он хотел рассыпаться песком на потеху ветру - лишь бы уже ничего не знать и не чувствовать. С отчаянной надеждой он полз и полз к краю, желая только одного: провалиться в чёрное небытие.
Всё менялось. Вирра и та вырвалась из пут, её ожидала яркая жизнь, полная новых пейзажей, которые он, Хин, не увидит никогда, удивительных людей, которых никогда не узнает. Весна, сказочный мир, открывал перед ней свои врата. А мальчишка оставался в прошлом, к которому она никогда не пожелает вернуться, и только вспомнит через пару десятков лет с мягкой, чуть грустной улыбкой.
Все уйдут. Хин и сам сбежал бы, если бы знал куда и мог объяснить - зачем; если бы нашёл силы бороться. Он чувствовал, что обречён, так же как тонкая костяная трубочка под ногой матери. Горсть осколков стекла - разноцветных чешуек - прах волшебства.
Мальчишка поднялся, отошёл к стене. Копать обломком камня было трудно, Хин помогал руками и часто отирал грязным рукавом пот, заливавший глаза. Наконец, он ухватил край серого платка и осторожно вытащил его из земли, отряхнул, развязал полусгнившую нить. Чешуйки тускло заблестели. Мальчишка пересыпал их на ладонь и некоторое время молча разглядывал, потом вновь завернул в платок и сунул его в карман.
Хин долго бродил вдоль берега реки - Солнце уже клонилось к закату. Рыбы безмятежно шевелили плавниками и, ничуть не опасаясь человека, выпрыгивали из воды, чтобы поймать аппетитного балопа [15] .