Он должен, должен узнать о своих родителях, о тете Пол, обо всех!
Если ответ причинит боль, тем хуже. По крайней мере многое станет понятным.
Следующее утро выдалось ясным; они довольно рано вышли из дворца, чтобы отправиться на пристань. Все собрались во дворе, где уже ожидали сани.
– Не стоит выходить в такой холод, Мирел, – сказал Бэйрек жене, закутанной в меховую мантию, когда та села с ним в сани.
– Моя обязанность проводить господина на корабль, – ответила, та, высокомерно подняв подбородок.
– Как хочешь, – вздохнул Бэйрек.
В передние сани уселись король Энхег и королева Ислена. Кони, взметая снег копытами, вырвались за ворота. Солнце ярко светило, утренний воздух бодрил.
Гарион молча сидел между Силком и Хеттаром.
– Почему ты такой тихий, Гарион? – спросил Силк.
– Слишком много случилось вещей, которые мне непонятны, – ответил Гарион.
– Никому не дано добраться до сути всех вещей, – назидательно заметил Хеттар.
– Чиреки – люди неистовые и угрюмые, – вмешался Силк, – им и себя-то не понять.
– Дело не только в чиреках, – объяснил Гарион, с трудом подбирая слова. – Тут и тетя Пол, и господин Волк, и Эшарак – словом, все. События сменяют друг друга настолько быстро, что я не успеваю ни в чем разобраться.
– Совсем как лошади, – кивнул Хеттар. – Иногда они срываются с привязи, но, пробежавшись хорошенько, замедляют шаг, и настает время все разложить по полочкам.
– Надеюсь, – с сомнением ответил Гарион и снова замолчал.
Сани свернули за угол на широкую площадь перед храмом Белара. Слепая женщина опять была там, и Гарион внезапно осознал, что в глубине души ожидал этого. Она взобралась на ступеньки храма, подняла посох, и неожиданно лошади, впряженные в сани, остановились дрожа, несмотря на все понукания кучеров.
– Привет тебе, о Великий! – воскликнула слепая. – Желаю тебе удачного путешествия.
Сани, в которых сидел Гарион, остановились перед самыми ступеньками, и мальчику показалось, что старая ведьма обращается именно к нему. Почти не задумываясь, мальчик ответил:
– Спасибо. Но почему ты меня так называешь?
Не обратив внимания на вопрос, женщина низко поклонилась.
– Помни меня, – пробормотала она, – вспомни о Мартжи, когда обретешь свое наследие.
Вот уже во второй раз она говорила это, и неудержимое любопытство овладело Гарионом.
– Какое наследие? – требовательно спросил он.
Но Бэйрек, взревев от ярости, уже пытался скинуть меховую мантию и обнажить меч. Король Энхег, с багровым от гнева лицом, тоже приподнялся с места.
– Нет, – резко приказала тетя Пол, вставая, – я сама справлюсь. – Слушай меня, ведьма! – воскликнула она твердым голосом, откидывая капюшон плаща. – Думаю, ты слишком много видишь своими слепыми глазами, и поэтому хочу оказать тебе услугу: тьма уйдет и не будет беспокоить тебя, а вместе с нею исчезнут и странные видения.
– Уничтожь меня, если желаешь, Полгара, – ответила старуха. – Я вижу то, что вижу.
– О нет, ты не погибнешь, Мартжи, – ответила тетя Пол, – наоборот, я сделаю тебе подарок!
И, чуть подняв руку, сделала непонятный жест.
Гарион наблюдал все происходившее, но так и не смог убедить себя, что никакого обмана зрения не было. Он глядел прямо в лицо Мартжи и ясно увидел, как белая пленка, затянувшая глаза, сошла, как стекает молоко с опрокинутого стакана.
Старуха, словно примерзнув к месту, не двигалась; ярко блеснула голубизна ничем не скрытых глаз. Но тут ведьма закричала. Подняв руки, оглядела их, снова закричала, и была в этом вопле душераздирающая нота невозвратимой потери.
– Что ты сделала? – начала допытываться королева Ислена.
– Вернула ей зрение, – спокойно ответила тетя Пол, вновь усаживаясь и запахивая меховую мантию.
– Ты смогла добиться этого? – побелев, слабо пробормотала Ислена.