– Но ведь я храбро поступил, правда?
– Уверена, что так оно и было, дорогой, – утешила тетя Пол, – и что на свинью ты произвел огромное впечатление.
– Ты не лучше господина Волка, – всхлипнул Гарион.
– Да, дорогой, ты, наверное, прав, но это вполне естественно. А теперь, что ты хотел бы на ужин?
– Я не голоден, – вызывающе буркнул Гарион.
– Неужели? Значит, тебе нужно какое-нибудь питье для возбуждения аппетита. Сейчас сделаю.
– Нет-нет, я передумал, – поспешно заверил Гарион.
– Я так и думала, – кивнула тетя Пол и внезапно без объяснений обняла его и крепко прижала к себе.
– Что мне с тобой делать? – вздохнула она наконец.
– Со мной все в порядке, тетя Пол, – заверил мальчик.
– Да, на этот раз, – ответила она, сжав ладонями его щеки. – Храбрость – великое качество, мой Гарион, но прошу, попытайся хоть немного подумать, прежде чем бросаться на врага очертя голову. Обещай мне.
– Хорошо, тетя Пол, – кивнул он, немного смущенный. Как ни странно, но тетя, казалось, вправду о нем беспокоилась, и в мозгу Гариона забрезжила мысль, что, хотя между ними нет кровного родства, какая-то связь несомненно существует, а это уже немало. И Гариону впервые стало за последнее время легче на душе.
На следующее утро он смог встать. Мышцы еще немного болели, к ребрам нельзя было прикоснуться, но молодость взяла свое. Часов около десяти Гарион сидел вместе с Дерником в большом зале дворца Энхега. К друзьям подошел седобородый граф Селин.
– Король Фулрах спрашивает, приятель Дерник, не будешь ли ты так добр пройти в зал и присоединиться к членам совета? – вежливо спросил он.
– Я, ваша честь? – недоверчиво охнул кузнец.
– Его величество восхищен проявленным тобой здравым смыслом и считает, что ты являешься олицетворением практичности, присущей истинным сендарам. То, что мы обсуждаем сейчас, касается всех людей, а не только королей Запада, и присутствие прямодушного честного человека, обладающего несомненной проницательностью и немалой сообразительностью, может быть очень полезным для решения столь трудной задачи.
– Немедленно иду, ваша честь, – ответил Дерник, быстро вскакивая, – но вы должны быть снисходительны, если я не проявлю особого красноречия.
Гарион выжидающе насторожился.
– Все мы слышали о твоих приключениях, мой мальчик, – любезно обратился к нему граф. – Ах, если б вновь стать молодым! – вздохнул он. – Идешь, Дерник?
– Немедленно, ваша честь!
Оба вышли из тронного зала и направились в комнату, где заседал совет.
Гарион остался один, раненный в самое сердце таким пренебрежением. Он находился в том возрасте, когда человек очень ревностно лелеет чувство собственного достоинства, и все в душе сжималось, стоило только вспомнить, как высокомерно с ним обошлись, не пригласив пойти вместе с Дерником.
Оскорбленный и расстроенный, мальчик, угрюмо нахмурившись, вышел из зала и отправился посмотреть на убитого кабана, висевшего в леднике рядом с кухней. По крайней мере, хоть зверь воспринял его всерьез.
Но сколько времени можно провести в компании свиной туши?! Настроение окончательно испортилось. Вблизи кабан вовсе не выглядел таким большим, как вчера, а клыки, хоть и достаточно впечатляющие, оказались не столь уж длинны и остры, как представлялось Гариону. Кроме того, в леднике было холодно и ноющие мускулы сразу одеревенели.
Идти к Бэйреку не имело смысла. Рыжебородый великан закрылся в своей спальне, охваченный приступом черной меланхолии, и отказывался открыть дверь даже своей жене. И Гарион, предоставленный самому себе, снова предался унынию, но потом решил, что вполне может побродить по огромному зданию с его пыльными нежилыми комнатами и темными извилистыми коридорами.