Для пояснения он тут же набросал бегущего со свирепым выражением Ивана Лукича, своего корифея, у которого вместо лысины зияло жерло, извергающее пепел и огонь.
– Ну вот! – подтвердил свои подозрения Мишка Франк. – А прикидываешься мальчиком. Чем-то ты его до этого довел! Ведь так просто любимых учеников не гонят взашей!
– Меня никто не гнал! – сказал доктор Рыжиков миролюбиво, но с примесью самолюбия. – Я сам ушел. И доводить я никого не доводил. Я только тихо и мирно сказал, что такая тактика и отправила на тот свет сенатора Кеннеди. А консервативная должна была спасти.
– Только и всего?
– Только и всего!
– Врешь ведь! – убежденно пыхнул дымом Мишка Франк. – Еще что-то добавил!
– Добавили, – послушно согласился доктор Рыжиков. – Приступ начался, когда ему сказали, что вас тут считают убийцей в белом халате. Ну тут он, конечно, побагровел, набычился… Ну и…
– А кто сказал? – полюбопытствовал Мишка Франк.
– Ну… Какая тебе разница, я ведь пришел не жаловаться… Это на меня тебе нажаловались, вот и разбирайся. Наказывай.
– Я вашему сусеку не начальник, чтобы в ваших катаклизмах разбираться, – снял с себя эту приятную обязанность Мишка Франк. – Ладно, я и так знаю.
– Что ты такое знаешь? – заинтересовался доктор Рыжиков.
– Кто там масло в огонь подливает… Да не в ней, в общем, дело. Сколько тебе говорить можно: не лезь на рожон!
– А куда лезть? – справедливо спросил доктор Рыжиков, снова что-то прилежно рисуя.
– Иди ты…
– Ну хорошо, пойду, – послушно вздохнул доктор Рыжиков. – Но если можно, то поеду на велосипеде.
Мишке Франку на миг не хватило энергичных выражений, и он заменил их ужасающим облаком дыма. Похоже, он почти сердился. А с виду человек добродушный, век из себя не выведешь. Толстый, усатый…
– Тебе-то что стоит быть осторожней с начальством, если оно такое обидчивое! Шею свернуть не боишься?
– Нет, не боюсь… – просто и без фасона ответил доктор Рыжиков. – Отбоялся. Знаешь, что об этом было сказано? «Теперь, я знаю, будет трудно, но чтобы страшно – никогда». Ты хоть стихи читаешь… или только докладные?
Мишка Франк даже поперхнулся своим любимым дымом. И этот тип якобы муху не обидит! Да он бегемота толстокожего из себя выведет, тихоня! Со стихами своими…
– Тебе бы годик потерпеть, посидеть тихо! Ему замена скоро нужна будет, а кроме тебя, и взять некого! Он сам тебя и выдвинет! Ну потерпеть ты можешь?
– Что я, наследник богатого дядюшки, чтобы мечтать о его скоропостижной кончине? – отказался от такой романтической роли доктор Рыжиков. – А до этого кланяться и улыбаться каждой его глупости? Я-то бы еще смог, но люди жить хотят. А это все на их шкуре и жизни… Мне уже за сорок, меня вызывают оперировать во все больницы города. Даже в военный госпиталь. Бегаю от больного к больному, как заяц от борзых. А у себя – все за мальчика, могут в любой момент то на аппендицит поставить, то на грыжу… Приходится тайком меняться больными с коллегами. В общем, я к тебе как к городскому начальству. С официальным заявлением. Прошу выделить мне корпус на шестьдесят коек… – Он стал со свойственным ему оптимизмом набрасывать роскошный архитектурный проект. – Из них тридцать – для ветеранов войны, инвалидов с нейротравмами. Десять детских, десять спинальных, десять женских… Первый этаж – приемная, процедурная, спортзал, профилакторий для восстановления… Второй – палаты, перевязочная, столовая. Третий – оперблок, интенсивники, мастерская…
– Юра… – Мишка Франк все больше вытаращивался по мере этого строительства. – Раньше в городе была одна одноэтажная больница. И людям вполне хватало. Всех лечили: и слепых, и глухих, и с животом, и с горлом… А теперь посмотри, что делается.