Василиса с большим удивлением покосилась на брата и спросила:
Ты-то откуда про всё это знаешь?
Плавали знаем.
И где это мы плавали? не отступалась Василиса.
Неважно, попытался отмахнуться от неё Иван. Раз говорю значит, знаю.
Нет, Ваня, это очень важно.
Твоя назойливость на блатном жаргоне означает «лезть в бутылку».
И всё же?
Вот привязалась, недовольно пробурчал Иван. К Ваське Бородину, дружку своему, в гости хожу. Он в соседнем бараке живёт. У них там год назад в двух комнатах блатные поселились, насмотрелся я на их жизнь, наслушался всякого, оттуда и все познания.
И что, на этих бандюков никакой управы нет?
Ты что такая наивная? Кому хочется рисковать своим здоровьем? У блатных все разборки заканчиваются мордобоем и поножовщиной. Поэтому никто из жильцов и не смеет перечить им, закрываются на засов и сидят тихо, пережидают, пока те не угомонятся.
Ты, Ваня, такие страсти рассказываешь, что мне даже не верится, содрогнувшись, тряхнула головой Василиса и передёрнула плечами.
Верится тебе, или не верится но будь осторожнее, поучительно высказал Иван. Может на этом Дальнем Тырыме и неплохой народ собрался, работящий, но держать ухо востро никогда не лишне. В любом коллективе всегда отыщется какой-нибудь урод, который не хочет жить по общепринятым правилам.
В словах Ивана было что-то незнакомое и уже не мальчишеское. И только сейчас Василиса обратила внимание на то, что и голос брата изменился стал более грубым, мужским.
«А ведь он действительно становится мужчиной, подумалось ей вдруг. Через полгода ему исполнится восемнадцать, он станет совершеннолетним».
От этой мысли ей стало тревожно. Василиса была уверена, что война через полгода не закончится слишком далеко продвинулись немцы, значит, брата призовут в армию и отправят на фронт.
Поражённая последней своей мыслью, она уставилась на Ивана так, как будто сейчас не он её провожал в неизвестную жизнь, а она отправляла его на фронт.
Ты чего вылупилась? не догадываясь о её мыслях, спросил Иван. Урод обязательно объявится, вот увидишь.
Хорошо, Ваня, я прислушаюсь к твоим советам, сказала Василиса с несвойственной ей покорностью.
В это время послышался прерывистый паровозный гудок, к перрону приближался пригородный поезд.
Вставай, пошли! распорядился Иван. Подкатывается твой драндулет.
Иван с лёгкостью подхватил увесистый мешок, забросил на плечо и, не оглядываясь, направился к выходу. Василиса последовала за ним.
Паровоз, попыхивая клубами дыма, медленно прополз мимо перрона и остановился, выставив коротенький состав напротив здания вокзала.
Сгрудившиеся толпа молчаливых и хмурых пассажиров начала спешно растягиваться вдоль состава. Иван направился к последнему вагону.
Там меньше народу, можешь подремать, бросил он на ходу.
Васса облюбовала скамейку в самом конце вагона, Иван поставил на неё мешок.
Ну, вот, располагайся, поедешь одна, как королева, бодрым голосом проговорил он.
Васса присела к окну, Иван остался стоять, переминаясь с ноги на ногу.
Ты, Ваня, не забывай помогать маме, хорошо? печальным голосом произнесла она. Я теперь, наверно, не скоро приеду вас навестить.
Не беспокойся, всё будет в полном ажуре.
Они надолго замолчали, оба уставились в окно. За стеклом моросил дождь. Перрон был пустынным, лишь однажды перед их взорами прошёл железнодорожный рабочий с железным ящиком в руках и мелькнула спешившая по своим делам молоденькая проводница.
Ты не говорила, как будешь добираться до Дальнего Тырыма, нарушил молчание Иван. Я не стал спрашивать тебя при матери, чтобы она не переживала лишний раз. Ей ведь неизвестно, что паровоз ходит только до Пашии.
До Кусьи доберусь на попутном грузовике, а дальше на конной упряжке.
Это ведь километров полста по тайге, не меньше. Не боишься?
Волков бояться в лес не ходить, усмехнулась Василиса. Других вариантов судьба не захотела мне предоставить. Не сидеть же на шее у матери из-за страха?
Иван посмотрел на сестру и ничего не сказал.
И потом, какой может быть страх здесь, в тылу? продолжила Василиса. Вот на фронте да, страшно. Или на оккупированных немцами территориях. Там действительно страшно. Слышал ведь, что они творят с местным населением?
Слышал, ответил Иван глухим голосом. И всё же, будь осторожной, и в мирной обстановке всякое случается.