Северянин Игорь Васильевич - Слова Солнца стр 3.

Весенней яблони в нетающем снегу
Без содрогания я видеть не могу:
Горбатой девушкой  прекрасной,
но немой 
Трепещет дерево, туманя гений мой
Как будто в зеркало  смотрясь в широкий
плес,
Она старается смахнуть росинки слез,
И ужасается, и стонет, как арба,
Вняв отражению зловещего горба.
Когда на озеро слетает сон стальной,
Бываю с яблоней, как с девушкой больной,
И, полный нежности и ласковой тоски,
Благоуханные целую лепестки.
Тогда доверчиво, не сдерживая слез,
Она касается слегка моих волос,
Потом берет меня в ветвистое кольцо, 
И я целую ей цветущее лицо

На реке форелевой, в северной губернии, В лодке, сизым вечером, уток не расстреливай. Благостны осенние отблески вечерние
В северной губернии, на реке форелевой.

На реке форелевой в трепетной осиновке
Хорошо мечтается над крутыми веслами.
Вечереет холодно. Зябко спят малиновки.
Скачет лодка скользкая камышами рослыми.
На отложье берега лен расцвел мимозами,
А форели шустрятся в речке грациозами.

Январь, старик в державном сане,
Садится в ветровые сани, 
И устремляется олень,
Воздушней вальсовых касаний
И упоительней, чем лень.
Его разбег направлен к дебрям,
Где режет он дорогу вепрям[12],
Где глухо бродит пегий лось,
Где быть поэту довелось
Чем выше кнут,  тем бег проворней,
Тем бег резвее; все узорней
Пушистых кружев серебро.
А сколько визга, сколько скрипа!
То дуб повалится, то липа 
Как обнаженное ребро.
Он любит, этот царь-гуляка,
С душой надменного поляка,
Разгульно-дикую езду
Пусть душу грех влечет к продаже:
Всех разжигает старец,  даже
Небес полярную звезду!

Вдалеке от фабрик, вдалеке от станций,
Не в лесу дремучем, но и не в селе 
Старая плотина, на плотине танцы,
В танцах поселяне, все навеселе.

Покупают парни у торговки дули[14],
Тыквенное семя, карие рожки.
Тут беспопья свадьба, там кого-то вздули.
Шепоты да взвизги, песни да смешки.

Точно гуд пчелиный  гутор[15] на полянке:
«Любишь ли, Акуля?»  «Дьявол, не замай!..»
И под звуки шустрой, удалой тальянки[16]
Пляшет на плотине сам царевич Май.

Разошелся браво пламенный красавец,
Зашумели липы, зацвела сирень!
Ветерок целует в губы всех красавиц,
Май пошел вприсядку в шапке набекрень.

Но не видят люди молодого Мая,
Чувствуя душою близость удальца,
Весела деревня, смутно понимая,
Что царевич бросит в пляске два кольца.

Кто поднимет кольца  жизнь тому забава!
Упоенье жизнью не для медных лбов!
Слава Маю, слава! Слава Маю, слава!
Да царят над миром Солнце и Любовь!

В парке плакала девочка: «Посмотри-ка ты, папочка,
У хорошенькой ласточки переломлена лапочка, 
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю»
И отец призадумался, потрясенный минутою,
И простил все грядущие и капризы, и шалости
Милой, маленькой дочери, зарыдавшей от жалости.

Ты ко мне не вернешься даже ради Тамары,
Ради нашей дочурки, крошки вроде крола:
У тебя теперь дачи, за обедом  омары,
Ты теперь под защитой вороного крыла

Ты ко мне не вернешься: на тебе теперь бархат;
Он скрывает бескрылье утомленных плечей
Ты ко мне не вернешься: предсказатель
на картахПогасил за целковый вспышки поздних лучей!..

Ты ко мне не вернешься, даже даже проститься,
Но над гробом обидно ты намочишь платок
Ты ко мне не вернешься в тихом платье из ситца,
В платье радостно-жалком, как грошовый цветок.

Как цветок Помнишь розы из кисейной бумаги?
О живых ни полслова у могильной плиты!
Ты ко мне не вернешься: грезы больше не маги, 
Я умру одиноким, понимаешь ли ты?!