Игорь Васильевич Северянин
Слова Солнца
Оформление серии Н. Ярусовой
В оформлении переплета использованы фрагменты работы художника Ивана Билибина
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *Я противник автопредисловий: мое дело петь, дело критики и публики судить мое пение. Но мне хочется раз навсегда сказать, что я, очень строго по-своему, отношусь к своим стихам и печатаю только те поэзы, которые мною не уничтожены, т. е. жизненны. Работаю над стихом много, руководствуясь только интуицией; исправлять же старые стихи, сообразно с совершенствующимся все время вкусом, нахожу убийственным для них: ясно, в свое время они меня вполне удовлетворяли, если я тогда жe их не сжег. Заменять же какое-либо неудачное, того периода, выражение «изыском сего дня» неправильно: этим умерщвляется то, сокровенное, в чем зачастую нерв всей поэзы. Мертворожденное сжигается мною, а если живое иногда и не совсем прекрасно, допускаю, даже уродливо, я не могу его уничтожить: оно вызвано мною к жизни, оно мне мило, наконец, оно мое!
Игорь-СеверянинИз книги «Громокипящий кубок»
1913 г.
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь на землю пролила.
Очам твоей души
Очам твоей души молитвы и печали.
Моя болезнь, мой страх, плач совести моей,
И все, что здесь в конце, и все, что здесь в начале,
Очам души твоей
Очам души твоей сиренью упоенье
И литургия[1] гимн жасминовым ночам;
Все-все, что дорого, что будит вдохновенье,
Души твоей очам!
Твоей души очам видений страшных клиры[2]
Казни меня! пытай! замучай! задуши!
Но ты должна принять!.. И плач, и хохот лиры
Очам твоей души!..
Ее монолог
Не может быть! вы лжете мне, мечты!
Ты не сумел забыть меня в разлуке
Я вспомнила, когда в приливе муки,
Ты письма сжечь хотел мои сжечь!.. ты!..
Я знаю, жгут бесценные дары:
Жжет молния надменные вершины,
Поэт из перлов бурные костры,
И фабрикант дубравы для машины;
Бесчувственные люди жгут сердца,
Забывшие для них про все на свете;
Разбойник жжет святилище дворца,
Гордящегося пиршеством столетий;
И гении сжигают мощь свою
На алкоголе символе бессилья
Но письма сжечь, где я тебе пою
Свою любовь! Где распускаю крылья!
Их сжечь нельзя как вечной красоты!
Их сжечь нельзя как солнечного неба!
В них отзвуки Эдема и Эреба
Не может быть! Вы лжете мне, мечты!
Весенний день
Дорогому К. М. Фофанову[3]Весенний день горяч и золот,
Весь город солнцем ослеплен!
Я снова я: я снова молод!
Я снова весел и влюблен!
Душа поет и рвется в поле,
Я всех чужих зову на «ты»
Какой простор! какая воля!
Какие песни и цветы!
Скорей бы в бричке по ухабам!
Скорей бы в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам!
Как друга, целовать врага!
Шумите, вешние дубравы!
Расти, трава! цвети, сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!
В березовом коттэдже
На северной форелевой реке
Живете вы в березовом коттэдже[4].
Как Богомать великого Корреджи[5],
Вы благостны. В сребристом парике
Стряхает пыль с рельефов гобелена
Дворецкий ваш. Вы грезите, Мадлена,
Со страусовым веером в руке.
Ваш хрупкий сын одиннадцати лет
Пьет молоко на мраморной террасе;
Он в землянике нос себе раскрасил;
Как пошло вам! Вы кутаетесь в плэд
И, с отвращеньем, хмуря чернобровье,
Раздражена, теряя хладнокровье,
Вдруг видите брильянтовый браслет,
Как бракоцепь, повиснувший на кисти
Своей руки: вам скоро много лет,
Вы замужем, вы мать Вся радость
в прошлом,
И будущее кажется вам пошлым
Чего же ждать? Но морфий
или выстрел?..
Спасение в безумьи! Загорись,
Люби меня, дающего былое.
Жена и мать! Коли себя иглою,
Проснись любить! Смелее в свой каприз!
Безгрешен грех пожатие руки
Тому, кто даст и молодость, и негу
Мои следы к тебе одной по снегу
На берега форелевой реки!