Черкесская погоня рассыпалась по склонам, отсекая беглеца от плавней. Время от времени Али поднимал руку. Тогда все останавливались и прислушивались, но кроме шелеста деревьев и недалекого кваканья лягушек ничего не могли разобрать.
Человек с крыши, которому при ближайшем рассмотрении нельзя было дать больше шестнадцати лет, уходил от черкесов быстро и бесшумно, словно просачиваясь между кустами и деревьями. Ногу он ставил с пятки на носок и мгновенно переносил вес тела, если под ступню попадала сухая ветка. Человека этого звали Яков. Он был единственным сыном есаула казачьего кубанского войска Григория Били.
Яков выскочил к небольшому озерцу и в ужасе замер. Лягушачий хор при его приближении начал заметно затихать.
На другой стороне озера, на склоне горы Али и его хеджреты сразу остановили коней. Али поднял руку и прислушался. Хор лягушек явно становился все слабей.
Яков замер и вдруг издал мастерское кваканье. Лягушачий хор радостно возобновил свои песни, но было уже поздно. Опытное ухо Али уловило этот перебой. Черкесы снова пустили коне и стали обходить озеро с обеих сторон.
Лошадиное копыто сбило росу с травы, едва не задев Чижа, который лежал на боку под кустами и доплетал из коры некое подобие веревки. Он пропустил всадника, вскочил на ноги и бросился по гребню склона ему наперерез. Чиж выбрал нужную точку и сходу прыгнул на круп лошади черкеса. Накинув ему на шею веревку, он мгновенно задушил его. Казак сбросил всадника с седла и помчался вслед за остальными черкесами.
Яков уже слышал слева и справа от себя треск кустов, сминаемых черкесскими всадниками, когда перед ним открылась небольшая поляна. Примерно в версте за ней в просветах между деревьями блеснула излучина Кубани. Опытный пластун никогда не рискнул бы в такой ситуации выскочить на открытое пространство, но Якову было всего шестнадцать лет, и он решил, что успеет.
Пластун сделал рывок по высокой росистой траве, оставляя за собой серебристую примятую дорожку. С обеих сторон поляны тут же показались черкесы, и над их головами зажужжали узкие полоски шашек.
Теперь Якову оставалось только дорого продать свою жизнь. Он встал на колено, выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в ближайшего всадника. Черкес тяжело покачнулся и рухнул на траву.
Яков выхватил кинжал и бросился к краю поляны, стараясь любой ценой уйти с открытого пространства. Всадники были уже рядом. Мелькнула шашка, удар которой, нанесенный опытной рукой, легко разваливал человеческое тело наискосок от плеча до поясницы.
Яков неуловимым движением ушел от атаки, прокатился по земле и оказался под лошадью, наскочившей на него. Он по самую рукоятку всадил кинжал под седло, одновременно срезая подпругу. Этот удар когда-то показал ему отец. Лошадь даже не заржала, а издала почти человеческий вопль отчаяния и боли. Она сначала встала на дыбы, а затем рухнула на колени, стряхнув в траву своего седока.
Яков едва успел проскочить на другую сторону, но здесь его снова встретил удар. На этот раз шашка снесла с его плеча вместе с тканью и лоскут кожи. Бежать Якову больше было некуда.
Всадники кружили вокруг него и по команде Али убрали шашки, решив взять его живым. Вдруг одного из черкесов бросило в сторону его лошадь испугалась агонии той, которую убил Яков.
Пластун мгновенно сделал движение в сторону свободного пространства, открывшегося для него, но оттуда на него уже несся еще один черкес, видимо, отставший от погони. Этот всадник вдруг одной рукой подхватил Якова с земли и закинул за собой на круп лошади. Все это произошло настолько неожиданно, что Чиж а это был он успел скрыться в зарослях, окружающих поляну, прежде чем черкесы что-либо поняли.
Когда они снова устремились в погоню, из леса грянул выстрел и сбил одного из них в траву. Черкесы отскочили на другую сторону поляны и скрылись в лесу, начиная обходить беглецов справа.
Али взвел тугой курок на своей винтовке тем самым кольцом на большом пальце, которое и казаки, и абреки носили всю жизнь. Оно так и называлось «взводное». Али привстал в седле, замер, и, несмотря на бешеную скорость его вороного коня, выстрелил. Тяжелая медная пуля срезала ветку над головой Чижа.
Он оскалился от напряжения и, не поворачивая головы, выкрикнул:
В плавни вскочим, разделимся. Я спрыгну и уведу их, а ты на Настину протоку жарь, но дай круга на Ржавый мыс. Я их перейму!
Понял, Федор Семенович!