Пока — не знаю», — добавил, как будто это что-то меняло. Достал из мешка лепешки и сыр, принялся кормить… «как же ее звать-то теперь? полудурой, что ли?»… Мыкунью, потом поел сам. Быйца пристроился в слоронке и тоже чем-то чавкал, причем чавкал как-то очень уж нарочито, вызывающе.
Иссканр до сих пор не вернулся.
«И где его зандробы носят?!»
Фриний взглянул туда, где чернел проем коридора, чем-то привлекший Иссканра.
Проема не было — одна сплошная стена, черная, гладкая, безответная.
Лабиринт постепенно менялся.
* * *
— Ки-иса, ки-иса! Хорошая какая! — Самый наглый, рыжий и упитанный из котов Борка-Шрама открыл один глаз и взглянул на протянутую к нему руку. Никто и никогда, даже выпив кружек пять коронной борк-шрамовской «беззвездной ночи», не назвал бы рыжего «хорошим»; о «кисе» и речи не идет.
Мгновение — малодушное, но очень короткое мгновение — Гвоздь даже размышлял, не предупредить ли. Жалко всё-таки. Если б кот хотя бы принадлежал Борку, а то ведь несправедливо: человек всю жизнь боролся с этими мяукающими негодяями, а теперь за них же наказание понесет (вот как только рыжий вцепится в графинькину ручку всеми своими втяжными когтями-скальпелями, так и понесет…).
Жалко, а что поделаешь? Да и не успеть уже…
— Госпожа! — вякнул, появляясь в дверях и понимая, что вот-вот случится непоправимое, Борк-Шрам. — Не надо, госпо!..
Кот зажмурился и выпустил когти. Провел ими по столешнице, довольно выгнув спину и вздыбив хвост. Графинины пальчики ловко прохаживались по его спине.
— Балаган бесплатный! — в сердцах прошептал Гвоздь. Следовало признать: последняя представительница славного рода Н'Адер умеет укрощать не только людей.
— …пожа! Пожалуйста, прошу вас!..
Она повернулась к побледневшему Борку-Шраму, продолжая ласкать кота:
— Что-то не так?
— Хвост-Трубой обычно… э-э-э… не очень-то приветлив с чужаками.
«Хвост-Трубой?! Чего-то я в этой жизни, кажется, не улавливаю», — подумал Гвоздь.
— Просто он принял меня за свою, ваш кот.
— О, госпожа, он вовсе не мой кот! Я борюсь с этими хвостатыми подонками уже несколько лет и… — Борк-Шрам заметил наконец Гвоздя, глаза его увеличились раза в два, а кадык смешно подпрыгнул вверх-вниз. Трактирщик махнул рукой: — Ах, что ж я вас-то на пороге держу, всякой чепухой забалтываю! Может, госпоже угодно чего-нибудь выпить? Для меня огромная честь…
— Ты знаешь господина Туллэка, врачевателя? — не слишком вежливо перебила его графиня. «А ты-то его откуда знаешь?» — удивился Гвоздь. Но уже мгновение спустя начал догадываться, складывая воедино фразы, события, лица…
— Разумеется, — кивнул Борк-Шрам.
— Тогда пошли кого-нибудь за ним, а мы с господином Кайнором пока подождем здесь.
«И с господином Айю-Шуном», — мысленно добавил Гвоздь, косясь на застывшего у дверей тайнангинца. Тот стоял настолько бесшумно и недвижно, что Борк-Шрам только сейчас заметил смуглокожего. Судя по выражению лица, трактирщик счел начало сегодняшнего дня неудачным.
«Просто ты не знаешь характера нашей маленькой Флорины. Всё еще только начинается».
Гвоздь, к собственному неудовольствию, уже успел как следует изучить нравы госпожи Н'Адер. После памятного (как сказали бы в какой-нибудь балладе, судьбоносного) разговора с графиней Кайнору позволили повидаться с «сотруппниками» — но лишь для того, чтобы собрать вещи и попрощаться. Чернявая не желала тратить время зря, она готова была тотчас отправиться в путь — и отправилась, прямо после обеда! И вынудила кучера гнать коней всю ночь напролет, пришлось попутчикам спать прямо в экипаже.
Впрочем, о попутчиках разговор особый. «Мы что, поедем впятером?! — не поверил собственным ушам Гвоздь, когда графинька впервые сообщила ему об этом.