— Я же слышал, что она тебе сказала перед тем, как в обморок хлопнуться.
— Я тоже слышал, — скривился Кайнор. — Думаешь, сам что-нибудь понимаю? Я ж эту вашу Матиль… в первый же раз вижу!
— Может, подговорил кто? У тебя здесь как с недоброжелателями?
— Как везде. Я человек незлой, ни с кем не воюю. Хотя, конечно, всякое случается…
— Может, из-за Даниссы? Она замуж вышла, а мужу кто-то шепнул, он и… — Борк-Шрам махнул рукой: сам понимал, как нелепо это звучит.
— Господин Туллэк, — позвал врачевателя Кайнор. — Скажите, а зрачки у Матиль… с, ними всё в порядке?
Пухленький человечек повернулся к Рыжему, с недоумением прищурился:
— Что?
— Я говорю…
— Я слышал. Но что у нее может быть со зрачками? — По господину врачевателю видно, что он бы вообще проигнорировал этого окровавленного чудака, упакованного на столе, да Борк-Шрам очень уж пристально глядит, мол, отвечайте, раз спрашивают.
— Они у нее обычной формы, не вертикальные? А радужка не золотистая?
Видно, что господин Туллэк собрался высказаться от души, но что-то в тоне Кайнора его насторожило. Промолчал, подошел к лежащей без сознания Матиль, оттянул веко.
— Не вертикальные, обычные, — произнес, кажется, с облегчением. — И радужка тоже не золотистая.
— Скажите… а бывает так, что зрачки становятся вертикальными… ну, хотя бы на время.
— Бывает, — буркнул господин Туллэк. — Слыхали про зандробов? Их еще по-старинному демонами называют. Твари, приходящие в Ллаургин или в своих собственных телах, или же бестелесными. Последние, если достаточно сильны и умелы, могут завладеть чужим телом. И вот тогда… — Он оборвал себя, раздраженно ударил тростью об пол: — Но это, конечно, выдумки и чушь, зандробу здесь неоткуда взяться — и точка!.. Борк, если я пока не нужен, пойду посижу во дворе, позовешь, если что.
Кайнор смотрел, как врачеватель хромает к выходу, и пытался вспомнить, какие зрачки были у говорящего утопленника…
Так и не вспомнил, — а господин Туллэк так и не дохромал до скамеечки во дворе. Явился таариг в сопровождении шумной компании помощников, с телом как раз помянутого утопленника, со зверобоги ведают откуда взявшейся безутешной вдовой; всё это мигом обросло зеваками, и тааригу вновь пришлось напоминать о сборе урожая и грозить последствиями. Кайнору развязали ноги, усадили на табурет и велели дожидаться: ихняя справедливость станет допрос проводить.
Таариг был краток. Досадливо счищая ногтем пятнышко грязи со своего кафтана, он поинтересовался, на кой это понадобилось Кайнору меняться с утопленником одеждой. Ага, говоришь, в жонглерском костюме далеко не уйти. А чего ж, родимый, ты в нем вообще в дорогу вырядился? Ничего-ничего, ты сжато расскажи, самое главное.
Кайнор принялся врать, для пущей убедительности вставляя правдивые детали (но про гвардейцев, само собой, ни слова!). Таариг кивал; Борк-Шрам зачарованно слушал у себя за стойкой, и только руки его привычно протирали кружки, кувшины, прилавок… Утробно мурлыкали коты.
Идиллию прервали те, от кого Кайнор меньше всего мог этого ожидать. Тицци и его приятель, те самые мальчишки, которые встретили их с Матиль на окраине. Сейчас они вломились прямо в трактирчик, проскользнув мимо нерасторопных стражей и не испугавшись даже «ихней лысой справедливости». Лишь оказавшись возле таарига, они немного очухались и совсем чуть-чуть испугались — но испуг перед угловатым тааригским значком был во стократ меньше испуга другого, из-за которого мальчишки сюда и влетели.
— Ну.
«Зря он так строго, — подумал Кайнор, наблюдая, как Тицци вдруг разревелся, а приятель его попросту потерял дар речи. — Ясно ведь, не побаловаться ребята прибежали».
Словом, без господина врачевателя не обошлось.