«Скажи мне, чтобы я не боялся! — мысленно взмолился Найдёныш. — Скажи мне, что не будет больно!»
— Будет больно, — сказал учитель. — Очень больно. Но бояться не стоит, ведь ты теперь знаешь об этой боли.
Во внутреннем дворе возвышался помост с несколькими столбами, обложенными хворостом.
Кроме Найдёныша, еще четыре ступениата выбрали смерть от огня. Их провели на помост и крепко привязали веревками к столбам — каждого свой даскайль.
— Неужели… — Найдёныш не хотел сейчас спрашивать, но подумал, что ведь может потом и не успеть задать вопроса, просто некому будет его задавать. — Учитель, неужели для того, чтобы стать чародеем, обязательно нужно умереть?
— Нет, — спокойно ответил господин М'Осс, накрепко затягивая последний из узлов. — Но для того чтобы понять это, умереть необходимо.
И он взглядом велел слуге подать факел. Учитель не солгал: было больно, очень больно.
В трактате «О неявных связях в мире» сказано: «В эрхастрии посвящение — это и есть смерть. Однако — и рождение тоже».
* * *
— Сильнейшее истощение. — Ясскен поднялся с колен и зачем-то вытер руки о кафтан. — Она жива, но будет спать самое меньшее — часов пять. А может, и сутки. Лучше ее не беспокоить.
К'Дунель, не церемонясь, выругался в полный голос, от всей души. Они находились неизвестно где, посреди глухого леса, явно вдалеке от людских поселений, почти без еды-воды, с тремя загнанными до полусмерти лошадьми и одной обморочной бабой. В общем, Сатьякал позаботился на славу, ничего не скажешь!
И вот что интересно: как теперь из этакой, фигурально выражаясь, позиции ты станешь догонять жонглера, а, капитан?
Он выругался еще раз — не полегчало. Сейчас бы хорошую понюшку порошка, но при Ясскене выказывать свое пристрастие к лепесткам кровяных цветочков К'Дунель не хотел: мало ли…
Полуприкрыв веками глаза, Жокруа взволнованно размышлял над тем, как выпутаться из ситуации, в которой он оказался. Ничего толкового на ум не приходило. Разве только одно: к чему тебе, капитан, свидетели того, что случилось в Сьемте? Убить трюньильца, перерезать горло Трасконн, пока она валяется без сознания… опять же без них ты сможешь двигаться намного быстрее.
Верно, верно, в лесу одинокого всадника могут подстерегать опасности разного рода, но от многих ли из этих опасностей тебя убережет такая компания?
Ясскен тем временем достал из ножен меч Трасконн и склонился над кабаргой.
— Эй, чем это вы там?..
— Помогите, — попросил тот. — Я… не мастер в отрубании голов.
— Она и так дохлая.
Трюньилец посмотрел на него, как на ребенка, утверждающего, что детей находят в капусте.
— Это ничего не меняет. Если Сатьякалу будет угодно… — Ясскен увидел предостерегающий жест капитана и осекся.
— Давайте, — К'Дунель протянул руку, и трюньилец вложил в нее рукоять меча Трасконн. Теперь достаточно было одного точного удара, чтобы покончить с трюньильцем. Капитан ударил.
* * *
Кто-то рисовал его — яркими, вязкими, безумными красками.
— Фриний!
Мир вставал на дыбы, корчился в огне бумажным листком.
— Фриний!
Мир выворачивал себя наизнанку — лентой Густа Ноппиуса, у которой, как известно, всего одна плоскость. И сколько б ты ни семенил по ней испуганным муравьем, всё равно дернешься в ту же точку, откуда начал свой бег. Сколько бы ты ни умирал…
— Фриний!
Голос бился в висках тупым настырным тараном. Перед глазами плыли разноцветные полосы. Кружилась голова.
— Фриний!
«Что за нелепое, бессмысленное слово? И почему кому-то понадобилось выкрикивать его у меня над ухом?»
— Фриний! Вставай же… Вставай.
«Ну зачем так орать?!»
Он разлепил один глаз, другой, прищурился, чтобы заставить их повиноваться; проморгался.
Комната (или всё-таки зал?..