На дух их не переношу, господин Шкиратль. — Гвоздь выговорил это спокойно, вроде как о погоде сообщил, но глядел при этом прямо в глаза Кукушонку. — На дух не переношу захребетников.
— Я тоже, — невозмутимо произнес тот. — Но вернемся к вашему фарсу. О чем он? Покажете его нам при случае.
— Непременно, — поклонился Гвоздь. — Жаль, фарс еще не готов, а нам скоро придется ехать дальше: графиня торопится к Храму.
— Это ничего. Покажете, когда закончите. — Во взгляде Шкиратля за внешним ледком скучающей снисходительности Кайнору вдруг привиделась жадность, почти даже зависть. — Мы с Эндуаном будем сопровождать вас к озеру, так решил господин К'Рапас. К тому же маркиз хотел бы нанять вас, когда истечет срок вашего договора с графиней Н'Адер.
Гвоздь поклонился еще раз:
— Если закончу — покажу.
В этот момент он увидел себя глазами Кукушонка: рыжий дядька, которому под сорок, с бородато-усатым лицом и вечно растрепанными волосами, с первыми глубокими морщинами на лице, корчит из себя то ли полудурка, то ли полумудреца. Что так, что так — один зандроб, ибо выглядит это со стороны — ох, как же глупо и тускло!
Шкиратль ничего не сказал, едва заметно качнул головой и вышел из храмовни — через дверь, от которой, видимо, у него были ключи. Только теперь Гвоздь понял, что воспитанник маркиза пришел сюда раньше него и скрывался в исповедальной нише.
В чем, интересно, захотелось Шкиратлю исповедаться Сатьякалу всеблагому?
А-а-а, не всё ли равно?
«Вы верите, что так уж важны для Сатьякала? Неужели в самом деле верите?»
Кайнор по-новому посмотрел на идолов. Перед ним стояли лишь пустопорожние статуи, выполненные талантливым скульптором, — и ничего более. Всего лишь статуи.
Молиться им? — тогда почему не подсвечнику или гобелену?!
«А тот случай с идолом Пестроспинной?.. Да просто зандроб вселился: сперва в идола, после — в утопленника. Только и всего! И никаких признаковснисходительности!»
Гвоздь хмыкнул, пригладил ладонью непослушное рыжевье волос и вышел из храмовни через дверь, которую забыл запереть Шкиратль.
Светало.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Безумная скачка за белой кабаргой. Испытание на первую ступень. «Сейчас начнется…» Посвящение есть смерть. Ясскен сторожит. «Отныне имя тебе — Фриний Эвримм! » Песни и молчание священных жертв. Даскайль М'Осс: непрошеные ответы, незаданный вопрос
Не грусти — всё пройдет!
Проза, стих — всё пройдет!
Жар любви и покой зрелых лет —
всё пройдет!
Вот уж жизнь на исходе и смерть у порога…
Но и смерть, без сомнения, тоже — пройдет!
Кайнор из Мъекра по прозвищу Рыжий Гвоздь
К исходу дня К'Дунель готов был собственноручно задушить кабаргу — и не посмотрел бы ни на белизну ее, ни на то, что перед ним фистамьенн. Даже окажись тварь низошедшим зверобогом — задушил бы!
Ну, попытался бы задушить…
Что капитан, устал? Отвык сутки напролет седла не покидать, размяк, отдыхаючи, жирком заплыл?
Да, устал. Отвык.
И еще страшно.
После рассказа Элирсы о том,как эта самая кабарга вела ее от полусожженной двуполки Н'Адеров до Сьемта, К'Дунелю казалось, что он живет взаймы, под очень большие проценты. Мысли о грядущей расплате (и о том, чем придется платить) вызывали ноющую боль в висках и шее.
«Безостановочно», — проронила Трасконн, когда они втроем выбрались за городские ворота. Позади осталась пенящаяся кровью ночь, горящие дома, рев безумной толпы… и еще кое-что. Мертвецы у ворот Переправы, в караульном помещении и рядом с ним. Точнее, разбросанные повсюду человеческие останки.
К'Дунель не стал спрашивать у Элирсы, что там произошло, он предпочитал оставаться в неведении.